Такое долгое странствие - стр. 39
– Ему нужна вода, у него обморок, – сказал кто-то другой.
Густад слышал голоса и чувствовал, как его оттаскивают с проезжей части, не давая подниматься.
Таксист попросил своих пассажиров выйти. Те было запротестовали, но, поняв, что он не требует оплатить то, что уже нащелкал счетчик, быстро ретировались.
Кто-то через дорогу позвал продавца воды тем специфическим кличем – смесью шипения, придыхания и шелеста, – который перекрывал обычный уличный гул: «Хишш-ш-ш-ш! Панивалла![80]» Продавец со своим бидоном и стаканами рысцой перебежал на другую сторону. Густаду протерли водой лоб, хотя лицо его и так было мокрым от дождя. Наверное, подумали, что вода, более холодная, чем дождь, может быстрее привести в чувство.
Густад открыл глаза. Стакан снова наполнили водой и поднесли к его губам, но он отказался пить. Продавец выплеснул воду на землю и сказал, обращаясь ко всем сразу:
– Два стакана – двадцать новых пайс[81].
– Что? – возмутился таксист. – Совести у тебя нет! Неужели ты не видишь, что у человека серьезная травма, ему больно, он теряет сознание.
– Я человек бедный, – ответил продавец воды. – Мне детей кормить надо. – На одной стороне лица у него было большое фиолетовое родимое пятно, и голос звучал высоко, с раздражающим подвыванием.
В толпе мнения разделились. Кто-то говорил, что бессердечного негодяя надо прогнать пинком под зад, а кто-то видел резон в его словах. Полный решимости не дать лишить себя единственного за этот дождливый день заработка, продавец заговорил снова:
– Этот человек попал в аварию. И что? Чтобы вылечиться, ему придется заплатить за «Скорую», потом врачу в больнице. Почему я должен быть единственным исключением? Чем я так согрешил, что не могу получить свои двадцать новых пайс?
– Правильно! Правильно! – поддержала его толпа. Бóльшая часть собравшихся приняла сторону продавца. Тогда Сохраб отделил рупию от семи, полученных утром. Густад хотел ему сказать, чтобы он внимательно пересчитал сдачу, но не смог произнести ни слова. Продавец воды ушел со своими бидоном и стаканами, что-то бормоча себе под нос. При продолжавшемся дожде его высокий подвывающий голос перешел в тщетный призыв: «Ледяная вода, сладкая-сладкая вода!»
Всеобщее внимание вновь сосредоточилось на Густаде. Таксист предложил отвезти его в больницу, но Густад сумел прошептать: «Ходадад-билдинг», прежде чем снова чуть не потерял сознание. Он хорошо помнил, каким добрым человеком оказался таксист, который спокойно взял все в свои руки. Он подбодрил Сохраба, который был напуган и едва сдерживал слезы:
– Не волнуйся, мы быстро доедем, пробка не может длиться вечно, – сказал он ему, потом расспросил про школу, про занятия, поинтересовался, в каком он классе, и поддерживал этот спокойный разговор всю дорогу, пока они не добрались до Ходадад-билдинга.
Майор Билимория был дома. Услышав о несчастье, он немедленно явился к Ноблам и рассказал Дильнаваз о Мадхивалле-Костоправе.
– Отвезете его в обычную больницу вроде Парси-дженерал – и все, что вы там получите, это традиционное лечение. Точнее, традиционно плохое лечение – это уж как Густаду повезет. – Он хмыкнул.
Дильнаваз представила себе, сколько тяжелых травм повидал майор на своем веку, неудивительно, что он не слишком беспокоится.