Такое долгое странствие - стр. 38

– В Чёрчгейт не идет, – повторил кондуктор, продолжая рассеянно щелкать компостером – тик-тидик, тик-тидик, тик-тидик. Левой рукой он поигрывал монетами, заполнявшими его кожаную сумку: пропускал их между пальцами, как воду, набирал полную пригоршню, поднимал и денежным водопадом выпускал обратно в сумку, где они приземлялись с металлическим позвякиваньем. Кожа на сумке в результате его постоянных ласковых поглаживаний отполировалась в этом месте, стала глянцевой, как шелк, лоснящейся и, казалось, излучала тепло. Вот этот образ кондуктора Густад и видел перед собой отчетливей всего, когда лежал на мостовой под проливным дождем, прямо перед надвигавшимся потоком машин, не в состоянии подняться. Что-то у него было сломано, тело уже пронизывали первые мощные вспышки боли.

Но перед тем был спор с непреклонным кондуктором.

– В Чёрчгейт не идет, – повторил он сердито – видимо, ливень и пробка на дороге всем испортили настроение. – Будете покупать билеты или как?

– Раз этот автобус не едет в Чёрчгейт, мы сходим.

– Тогда сходи́те. – Тик-тидик, тик-тидик, тик-тидик. – Или покупайте билет. Бесплатно ехать не положено.

– Дерните хотя бы веревку звонка водителю. – Фразы у Густада получались негодующе-рваными из-за того, что автобус дергался в плотном потоке.

– Веревку я дерну только перед следующей остановкой. А если вы остаетесь, то покупайте билет или… – Он указал пальцем на выход.

Густад посмотрел на веревку: что, если попытаться дернуть самому? Кондуктор, конечно, захочет его остановить, и в результате получится физическое столкновение. Он знал, что одолеет кондуктора в честной схватке, но делать это на глазах у Сохраба недопустимо. К тому же известны случаи, когда кондукторы, если видели, что уступают в драке, обрушивали на голову пассажира свои металлические билетные ящики. Густад еще раз попытался воззвать к здравому смыслу:

– Вы хотите, чтобы мы вышли посреди дороги и погибли под колесами, так, что ли?

– Никто не погибнет, – почти скорбно заверил кондуктор, – вы же видите, все стоит.

Автобус застрял на средней полосе, машины вокруг него тоже не двигались.

– Пойдем, папа, – сказал Сохраб. Ему было неловко от перепалки между отцом и кондуктором. – Сейчас как раз можно выйти.

Остальные пассажиры, утомленные стоянием в пробке, с интересом наблюдали за пререканиями и были разочарованы, когда мужчина с сыном направились к выходу.

Автобус дернулся вперед как раз в тот момент, когда Сохраб спрыгнул с подножки, от рывка мальчик потерял равновесие, поскользнулся на предательски скользком от дождя асфальте и упал. Густад завопил:

– Стойте! – и в тот же миг очутился в дверях двигавшегося автобуса.

Доли секунды между тем, как он увидел падающего Сохраба, и собственным прыжком ему хватило, чтобы осознать: либо он приземляется на ноги – либо спасает сына. Он направил ступни на Сохраба и вытолкнул его из-под колес уже наезжавшего на него такси. Его левое бедро приняло на себя всю тяжесть падения. Он услышал омерзительный хруст и, перед тем как потерять сознание, ощутил в носу резкий запах дизельного выхлопа.

Таксист ударил по тормозам и остановился в дюйме от Густада. С тротуара к пострадавшему сбегались люди, собралась небольшая толпа.

– Положите его поудобней, – сказал кто-то.