Такая короткая жизнь - стр. 5
– Кохана моя, – шептал Николай, ласково целуя девушку. – Единственная. Солнышко мое дорогое.
Затаив дыхание, Люба прильнула к солдату. Вдруг Николай встал и легко поднял ее.
– Ты только посмотри, – восхищенно произнес он. – Мы одни. Никто, наверное, не венчался под звездами. Ты только верь мне: я никогда не предам тебя, не изменю, не забуду. Я берег себя для тебя и должен знать, что у меня есть самый близкий человек на земле – моя жена.
Девушка смущенно молчала.
– Люба, – горячо прошептал Николай, – любимая, ты моя навсегда, моя и только моя.
– Да, – тихо ответила она.
Он обнял ее, стал целовать, и девушка позабыла обо всем на свете.
Расстались они на рассвете.
– Люба, я люблю тебя, – прощаясь, сказал ей Николай, – но сидеть тут из-за пустячной царапины не стану. Стыдно. Но ты не волнуйся: мы будем вместе. Только жди меня, жди.
В станице бушевала весна. Ожили лиманы, луга покрылись нежной, как кожа новорожденного, зеленью, набухли на деревьях почки.
С раннего утра Люба трудилась в саду. Она выгребала прошлогодние листья, вырывала почерневший бурьян и складывала все в кучи, чтобы потом сжечь. Работа двигалась медленно, так как девушка, задумавшись, застывала где-нибудь под деревом.
Люба больше не видела Николая и ничего не слышала о нем, и теперь она вновь и вновь вспоминала встречу с ним, его поцелуи и клятвы, верила и сомневалась, но если бы все можно было повторить снова, то поступила бы так же.
Она испуганно вздрогнула от прикосновения холодных материнских рук.
– Шо с тобой, дочка? – озабоченно спросила Надежда. – Кричу. Кричу. Не чуешь.
– А что случилось? – удивилась Люба, заметив на матери праздничную юбку.
– Собирайся быстрей! Всех гукают на митинг. Вон уже бабы идут.
По улице, гордо неся красивую кудрявую головку, шла Наталья. За ней в старом поношенном платье семенила Елена. Женщин догоняла Полина.
– Подождите нас, бабоньки! – крикнула Надежда.
– Мы девочки, – пошутила Наталья. – Мужиков-то у нас нема.
– Ну, я, пожалуй, побегу, – сказала Надежда дочери. – А ты нас догонишь.
У школы было многолюдно.
– И старый, и стара, и Химка крива, – съязвила по поводу собравшихся Наталья. Но сказано было верно: перед школой лузгали семечки нарядные девушки и молодицы, старики в потертых жупанах и шапках-кубанках сидели на бревнах и тихо беседовали о войне, о сыновьях, о том, как жить. В сторонке стояли старухи. Визжали, размазывая сопли, дети. Наконец на крыльце появился выступающий. Он устало взглянул на толпу, зычно откашлялся, и люди угомонились.
– Товарищи! – крикнул он. – Поздравляю вас с освобождением станицы!
Голос говорившего неожиданно дрогнул, и на лице показались непрошеные слезы.
В толпе недружно захлопали. Кто-то из женщин зарыдал.
Успокоившись, мужчина продолжал:
– Но враг еще рядом. Школа набита ранеными, а рядом с вами – братская могила. Эти хлопцы легли в землю, спасая вас, вашу станицу, родную Кубань. И сейчас гибнут наши сыновья: фашисты по-прежнему топчут наши поля. Поэтому мы должны трудиться и днем и ночью, чтобы жить.
Старики согласно кивали, женщины вздыхали.
К Надежде пробралась жена брата Марфа.
– Ох, сироты мы, сироты! – бросилась она к ней. – Мужика убили, прокляти души, и до детыны добрались… Мий сыночек тут лежит никуда негожий.
– Шо с ним? – коротко спросила Надежда.