Такая долгая жизнь. Записки скульптора - стр. 21
– Все равно не прокормить, – говорил он беззаботно.
Когда близнецы подросли, они оказались очень живыми и подвижными ребятами. Однажды они запустили юлу в отделение буфета, где стояли наши рюмки. Систематически раскачиваясь на свисающей с потолка лампе, они выбивали ногами стекла в окне. Проклиная все на свете, Володя затащил ящик стекла на свой седьмой этаж и каждые несколько дней вставлял в окно новые стекла.
Постепенно дети заполнили всю мансарду. Пить стало не из чего, да и мы вскоре окончили академию и разбрелись по разным углам, и наши веселые праздники на Васильевском острове закончились.
Но нас с Володей продолжало связывать многое. Сначала мы вместе работали в мастерской в Александро-Невской лавре. Эту мастерскую мы втроем – с третьим нашим другом, с которым мы вместе занимались еще во Дворце пионеров, Лешей Далиненко, – сами восстанавливали полгода из руин. Здесь же втроем выполнили несколько первых памятников: Анатолию Бредову для Мурманска, Ленину – для Кировского завода и много других совместных работ.
К несчастью, Леша, который был, пожалуй, самым талантливым из нас, рано ушел из жизни. Он обладал удивительным качеством: стоило ему вылепить портрет какого-нибудь видного государственного деятеля, как того сразу же разоблачали или в лучшем случае снимали с работы. Так было с портретом академика Марра, с портретами Берии и Хрущева.
Мы шепотом посоветовали ему не разбрасываться, а сразу сделать групповой портрет всех членов Политбюро. Как-то он вылепил трехметровый барельеф Ленина и Сталина для Балтийского вокзала, но мы почему-то в те годы еще не придали этому никакого значения. Несколько позже и это сработало.
А мы с Володей продолжали некоторое время работать вместе. С нами случались разные истории, связанные и не связанные с нашей профессией, но об одной из них я хотел бы рассказать особо.
Эта история произошла со мной много лет назад, и кое-что сейчас может показаться странным.
Мы работали с Володей над памятником Ленину для столицы Чувашии. Работа подошла к концу, и Володя ожидал меня в Москве у своей очередной дамы, чтобы вместе лететь на открытие.
Памятник этот мы выиграли по конкурсу, затем без особых мук утвердили проект на художественном совете и несколько лет продолжали упорно работать, если так можно сказать, над «образом», бесконечно уточняя детали: то вкладывая кепку в руку, то убирая ее.
Это было то время, когда уже никто не спрашивал, кому делается памятник. Кому – было и так ясно, спрашивали только, для какого города.
По нашему замыслу, шестиметровая фигура вождя должна была спускаться по широким гранитным ступеням к народу. По тем временам решение это было не очень обычным, но как раз оно-то чуть было и не загубило всю нашу работу.
Во время обсуждения проекта с руководством и общественностью города самый главный начальник сказал примерно следующее:
– Так изображать вождя нельзя. Вождь должен стоять, вытянув руку и указывая вперед, где маячит светлое будущее. – И он принял позу, достаточно похожую на широко известное изображение.
Естественно, что все выступавшие следом горячо поддержали главного, углубляя и развивая его мысли, и только местный министр культуры неожиданно вступился за нас и, что было еще более неожиданно, сумел переубедить всех присутствующих, включая и главного, посулив, что город получит уникальный, ни на что не похожий монумент.