Такая долгая жизнь. Записки скульптора - стр. 10

– Я очень хорошо помню мамонтов в Гатчинском парке. Их было там штук десять, не меньше. Правда, это было давно – до революции.

Я был посрамлен. А может быть, до революции действительно все было? Даже мамонты.

В те годы пили много. Это было доступно. Водка стоила дешево. Закуски было достаточно. Она была непритязательной: шпроты, картошка, селедка под шубой, салат оливье, вареная колбаса. О том, что бывают разные сорта сыра, мы не задумывались. Сыр в магазине или был, или не был, без названия сорта. Из безалкогольных напитков наиболее распространенным была до невозможности приторная крем-сода.

После того как наш дом заселили, начались новоселья. Телефонов поначалу ни у кого не было, и гости, не зная номеров квартир, звонили в двери, начиная с квартир первого этажа.

Звонок. В дверях стоит знакомый художник с бутылкой в руке. Объятия. Поздравления с новосельем.

– Заходи.

Вообще-то он к Корнеевым на пятый этаж, но остается у нас. Квартира полна неожиданных гостей. Кто-то шел на четвертый к Подляскому, кто-то на третий к Аникушину, но, поскольку мы на первом, все начинается с нас. И так целую неделю. Но мы молодые. Нам все в радость.

Вообще жить в доме, где все знакомые, и хорошо и плохо. Если срочно надо одолжить трешку или немного соли, нет проблем. На каком-то этаже у кого-то через какое-то время и на какое-то время ты получишь то, что тебе надо. Хуже, когда ты усталый идешь через двор домой и несешь бутылку. Через несколько минут у тебя дома полно гостей. Кто-то встретился по пути, кто-то увидел тебя, идущего с бутылкой, из окна. Да. Пили много.

В Русском музее открывалась выставка осетинских художников. С речами, кроме гостей, выступали наш начальник Управления культуры (сейчас это название учреждения звучит, по крайней мере, странно) Арнольд Витоль и я от Ленинградского Союза художников. Это был год, когда в нашем городе впервые создавался Мюзик-холл. Витоль лично отбирал из нескольких сотен хорошеньких претенденток два десятка девушек для кордебалета.

– Сразу же после банкета поедем на просмотр генеральной репетиции, – предложил мне Витоль.

Банкет состоялся в ресторане «Нева» на Невском. За большим столом в отдельном кабинете расположилась внушительная делегация художников Осетии – наверное, весь Союз художников Осетии в полном составе – и мы, два представителя от Ленинграда. Как обычно, было много цветистых тостов. После какой-то рюмки начались клятвы в вечной дружбе двух городов, обещания постоянно ездить друг к другу в гости, устраивать обменные выставки. Еще после пары рюмок Витоль пообещал сразу же после премьеры в Ленинграде отправить Мюзик-холл в Осетию на гастроли. И та и другая сторона прекрасно понимала, что на следующий день после банкета все обещания забудутся.

– Пора уходить, – шепотом сказал Витоль, – опаздываем к началу.

Я поднялся со своего места.

– Нет, подожди, – (все уже были, конечно, на ты) остановил меня глава осетинской делегации, – последний тост за ленинградских художников и главный подарок тебе.

В руках у него появился большой рог литра на полтора, до краев наполненный каким-то напитком.

– За нашу дружбу ты должен выпить все до конца.

Я не могу причислить себя к сильно пьющим, но, с другой стороны, и отказываться от предложенного было как-то неудобно. Кроме того, я мог много выпить, но никогда не напивался до бесчувствия. Может быть, помогал опыт войны, где в воздухоплавательном дивизионе артиллерийского наблюдения нам полагалось по сто граммов спирта на человека, но зимой под Нарвой мы выпивали в два-три раза больше, практически ничем, кроме снега, не закусывая. Да и потом эта практика не прекращалась, только вместо воздухоплавателей моими друзьями стали художники, многие из которых тоже прошли войну.