Таинственный остров - стр. 37
– Ну так, верно, волны выбросили вас на берег, – сказал Пенкроф, – и у вас хватило сил дойти сюда, ведь Наб нашел на песке следы ваших ног.
– Да… Должно быть, так и было… – раздумчиво сказал инженер. – А других следов вы не замечали на берегу?
– Ни единого, – ответил журналист. – Да если бы вдруг и явился в грозную минуту какой-то неведомый спаситель, почему же он бросил вас после того, как вырвал из пучины океана?
– Вы правы, дорогой Спилет. Послушай, Наб, – добавил инженер, пристально глядя на своего слугу. – Может быть, это все-таки ты… Может быть, от горя у тебя тогда в голове помутилось, и ты запамятовал… Да нет, какая нелепая мысль… А следы эти еще целы? – спросил Сайрес Смит.
– Да, некоторые целы, – ответил Наб. – Вон там, у внутреннего склона этой дюны, следы сохранились, они были тут защищены и от ветра, и от дождя. А все другие буря уничтожила.
– Пенкроф, – сказал Сайрес Смит, – возьмите, пожалуйста, мои башмаки, посмотрите, подходят ли они к отпечаткам на песке.
Моряк выполнил его просьбу; вместе с Гербертом он пошел вслед за Набом к тому месту, где сохранились следы на песке.
Оставшись наедине с репортером, Сайрес Смит сказал:
– Здесь произошло что-то необъяснимое!
– Совершенно необъяснимое! – подтвердил Гедеон Спилет.
– Не будем пока вникать во всякие загадки, дорогой Спилет. Поговорим об этом позднее.
Через минуту Наб и Герберт вернулись.
Никаких сомнений быть не могло: подошвы башмаков Сайреса Смита в точности совпадали с уцелевшими отпечатками. Итак, следы на песке принадлежали Сайресу Смиту.
– Ну вот и хорошо, – сказал он. – Значит, это у меня самого был провал в памяти, в котором я заподозрил Наба. Я шел, как лунатик, совсем не сознавая, что куда-то иду. А привел меня сюда Топ, привел, следуя своему инстинкту. И он же спас меня из волн… Иди сюда, Топ, иди, хороший мой пес!
Красавец пес с радостным визгом бросился к хозяину. И конечно, был награжден за свою преданность бесчисленными ласками.
Читатель, безусловно, согласится, что объяснить спасение Сайреса Смита как-нибудь иначе было невозможно и что эта честь целиком принадлежала Топу.
Около полудня Пенкроф спросил инженера, можно ли теперь перенести его в убежище. Вместо ответа Сайрес Смит усилием воли заставил себя подняться, но тут же ноги у него подкосились, и, чтобы не упасть, он ухватился за плечо Пенкрофа.
– Ладно уж, ладно! – сказал Пенкроф. – Подать карету господину инженеру!
Принесли носилки, покрытые мягким мхом и травой, уложили на них Сайреса Смита и понесли его к берегу. Пенкроф взялся за носилки спереди, а Наб сзади.
До Трущоб надо было пройти восемь миль, а так как нести больного следовало медленно, не спеша, и, вероятно, предстояло часто останавливаться, то путники рассчитывали, что они доберутся до места часов через шесть.
По-прежнему дул сильный ветер, но дождь, к счастью, перестал. Лежа на носилках, инженер приподнялся на локте и оглядывал берег, особенно верхнюю террасу. Он не промолвил ни слова, но смотрел внимательно, и, несомненно, очертания этого побережья, его пески, скалы и леса запечатлелись в памяти инженера Смита. Однако часа через два усталость взяла свое, он вытянулся на носилках и заснул.
К половине шестого вечера маленький караван достиг срезанного угла гранитного кряжа, а вскоре добрался до Трущоб.