Таежный бродяга - стр. 19

– Привет! Принимай гостей.

– Привет, – отозвался темноволосый, – грейтесь… – И сейчас же он насупился, распрямился, насторожась:

– Вы сказали – гостей? Это как же… Разве вы не один?

– Нет, один.

Незнакомец подошел к костру, и свет упал на его лицо – скуластое, крупное, поросшее жесткой щетиной. Брови его, и ресницы, и глубокие складки у рта – все было густо опушено морозцем. Он утерся – засопел, зорко глянул из-под бровей.

– Один. А что такое?

– Ничего. Просто поинтересовался.

– Ну а ты, – помедлив, спросил человек в унтах, – один здесь?

– Д-да…

– Ага! Ну вот и ладно!

Незнакомец уселся, покряхтывая. Подышал в ладони, простер их над мигающими углями.

– На пару веселей будет, способней, верно я говорю?

– Пожалуй…

«Странный какой-то тип, – тоскливо размышлял темноволосый. – Телогреечка старая, засаленная, а унты новые – такие обычно летчики носят. Кто ж он есть на самом-то деле? Заросший, мрачный. И без ружья – это тоже странно. Ночью в тайге нормальные люди не ходят безоружными… Хотя, с другой стороны, для меня же лучше – спокойней».

Он сказал:

– Что ж, давайте знакомиться! – Привстал, раздвинул губы в улыбочке. – Михаил.

– Очень приятно, – прогудел человек в унтах. – Скрипицын! – Крепко, коротко стиснул руку Михаила, оглядел его сощурясь, ощупал взглядом лицо, пушистый, в пестрых разводах шарф…

«Залетный, – подумал он, – и настороженный какой-то. Поди разберись, чем ты тут дышишь?»

– Далеко направляешься? – спросил он погодя.

– Нет… а вы?

– Что – я?

– Далеко?

– Да как сказать, – задумчиво поднял брови Скрипицын. – Здесь любой конец неблизкий… Тайга! – Он моргнул глазом. – Ты эти места хорошо знаешь?

– Не особенно. Так, в общих чертах.

– Недавно только прибыл?

– А что? – сказал, кривя губы, Михаил. – Заметно?

– Конечно.

– Это почему же?

– Да вообще. – Скрипицын неопределенно пошевелил пальцами. – Больно уж вид у тебя такой. Этот шарфик, то-сё…

И он неожиданно качнулся к Михаилу и цепко ухватил его за край шарфа.

Широкая его пятерня лежала на отвороте михаиловой тужурки – на самой груди – плотно лежала и тяжело, и, чувствуя эту тяжесть, Михаил отшатнулся резко.

– Да не бойся, – лениво, затягивая слова, сказал Скрипицын.

– А я и не боюсь! – Михаил по-прежнему держал на коленях двустволку, легонько оглаживал затвор. – Чего мне бояться-то?

– Тоже верно, – отозвался Скрипицын. – Нечего. В том и суть.

Он умолк внезапно. Челюсти его сжались. Зрачки дрогнули и застыли, и там, в глубине их, увидел Михаил отражение ночи; они смотрели мимо него, поверх, в морозную тьму.

Михаил поворотился. И побледнел – ему стало страшно. Близко, почти вплотную, стоял за его спиною приземистый, бородатый мужик. Шаткие отблески пламени лежали на броднях и овчинном его полушубке и тускло окрашивали ствол дробовика.

Он возник здесь бесшумно – Михаил не слышал его шагов, и это было непостижимо и страшно. Казалось, он все это время таился где-то рядом, вблизи костра.

«Конец, – решил Михаил, – подловили все-таки. Под-пасли. Они на пару работают – это ясно. Что же делать, о черт, что же теперь делать?»

Было недолгое молчание. Затем старик сказал, сбрасывая с плеч вещевой увесистый мешок:

– Чтой-то вы, ребята, приуныли? И костер у вас тухлый, ай-ай! Один дым…

Неторопливо, усталым движением расстегнул он полушубок. Опустился на корточки. Разворошил забитую снегом бороду.