Таджикистан - стр. 11

– Кость, – канючу я,

– Ну его в жопу, смотр этот, я не хочу.

– Тады тебе в санчасть надо, – глубокомысленно делает вывод старшина, пойдём к Оксанке, она баба своя, сделает. Мы доедаем дыню, мокрые секретные бумаги полетели в урну, и через пару минут мы в курилке у медиков.

– Давай, посиди тут, – говорит Костя, – я щас. Ну щас так щас, сижу любуюсь рыбками в бассейне у мед. роты, рядом сидят кандидаты и с мечтой в глазах живоописуют прелести Душанбинского госпиталя.

– Не ну а чё, хавки валом, спи сколько хочешь, чипок есть, вообще зыканско, роняя слюни, говорил один, я там скорпиона доделаю, да и от дурки отдохну, да геморрой вырежут, это фигня. Казалось, что госпиталь – это предел его мечтаний. А насчёт скорпиона- все просто, многие притаскивали эту хрень, заливали эпоксидной смолой, и потом часами обтачивали, хотя такую же байду можно было купить на рынке за дирамы.

– Пошли, – машет мне Костя от дверей санчасти, захожу в кабинет, девчонка в меру пухлая, с веселыми живыми глазами резко отличалась на общем фоне.

– Что у тебя болит? – спрашивает она с ходу.

– Ничего, – пожимаю я плечами.

Значит будет, как – то уверенно говорит она, и ставит какой-то штамп,

Все, у тебя грибок, и грыжа, радостно ставит она мне диагноз.

– Может не надо, как то неуверенно говорю уже я.

– Глохни, а то « гравидитас» поставлю, всю жизнь мучиться будешь, – уже откровенно хохочет Вахракова.

– Чё это? – ничего не понимая, спрашиваю я.

Это, мой новый друг, беременность по латыни, так как,? – она с насмешкой смотрит прямо мне в глаза.

– Хрен с ней, пусть будет грыжа -соглашаюсь я. Однако, командир роты скептически отнесся к диагнозу, но все же решил.:

– Скройся на время смотра лучше в патруле, а так, конечно же, тебя в строй – греха не оберешься, ты лучше скажи на кой хрен ты приехал?

– С военкомом бухать меньше надо было, – отвечаю я и злюсь больше на себя, чем на пропойцу майора Лапина.

– Ладно, завтра заступишь в патруль, напутствует меня ротный, и я топаю мимо всех в расположение танкистов, благо в одной казарме живём. Грустный Егор, молча пожал руку, и сунул в руки чудо инженерной мысли – машинку для порчи кожи, из моторчика, ручки от столовой ложки, и гелиевым пустым стержнем, вместо иглы или струн, проволока – полевка. Также молча вручил мне каталог татух и спросил:

– Могешь?

– Могешь, – уверенно сказал я и добавил:

– Перерисовывать не буду.

– И не надо, в зенитке Пашка может, я щас. И убежал, я остался ждать некоего Пашку и сетовать на превратности судьбы.

Зенитчик Пашка оказался вертлявым и щуплым малым, чей талант художника как раз и раскрылся в армии.

Ну, чё у тебя? сразу приступил к делу Павлик.

Надо вот, Егор показывает на руку, где среди непонятных синих линий проглядывало некое лицо, по замыслу человеческое, а по исполнению..

– Пикассо, бля, -только и смог я сказать. Паша задумчиво покрутил головой и произнес:

– Орнаментом захерачим, давай я вечером займусь. Пожали руки и разошлись. От нечего делать потопал за казарму, где в душевой на улице, сидели наши и пили баночное пиво.

– Панасенко в штаб вызвали, сообщает мне новость Плавин.

– И на кой? -лениво переспрашиваю я его.

– Завтра технику переводить будем, Плавину, как водителю дежурной машины, которая никуда не гоняла вообще плевать.

– И куда переводить то? – наивно интересуюсь я.