Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - стр. 36

Почему Уитни чуть споткнулся на цифре? Тоже не имел права называть? Глупо, если алмаз удастся вернуть, его цена возрастет немыслимо, тут не за 200 000 000 фунтов, а за все полмиллиарда продать можно.

Мелькнула сумасшедшая мысль, что похищение сами аукционисты и устроили, чтобы многократно повысить стоимость алмаза. Может, потому Томас Уитни так трясется?

Эдвард стоит у окна, отвернувшись от нас. Не хочет, чтобы мы видели его волнение? Я не в обиде, сама справлюсь.

Нажимаю:

– В случае возврата алмаза его стоимость значительно вырастет?

– А? Да, наверное.

Нет, здесь не то. Как-то не так испугался Уитни, не потери возможной прибыли он боится. Я нутром чувствую, что лично он к краже алмаза не причастен. А моей интуиции лучше доверять…

Тогда что? Чего еще может бояться тот, чья выставка застрахована, а десять миллионов они легко вернут одними рассказами об утерянном бриллианте.

И вдруг понимаю – он страшно испугался необходимости назвать имя владельца. Значит, либо алмаз попал к ним нечестным путем, либо это фальшивка. Но подделкой «Тадж-Махал» быть не может: есть данные спектрального анализа, который подтвердил его идентичность алмазу «Орлов». Три независимых эксперта определили класс бриллианта и признали ценность. Эксперты с мировым именем, которым лгать нет никакого резона: их работа стоит слишком дорого, чтобы ее лишиться даже за сумму с большим количеством нулей.

Остается неправомочность владения алмазом. Может, владелец заполучил «Тадж-Махал», пристрелив ради этого своего двоюродного дедушку или придушив подушкой столетнюю бабушку, которая завещала драгоценность «не тому»? И Томас Уитни об этом если не знал, то догадывался?

Если мои подозрения верны, то худшее, что светит этому дрожащему как лист на ветру типу, – увольнение с работы. Конечно, работа недурна, как, видимо, и оплата, но не настолько же, чтобы буквально выбивать степ зубами и коленями.

Я решаю зайти со стороны и наводящими вопросами загнать Уитни в угол.

– А откуда вообще взялся этот алмаз? Почему о нем раньше ничего не знали?

Томас Уитни принимается заученно повторять нелепицу из буклета выставки про Бабура, распилившего «Великого Могола», и прочую чепуху. Да еще и перемежая бесконечными «знаете ли». Я невольно морщусь:

– Бабур не отдавал для огранки «Тадж-Махал» никакому Тавернье, тот жил на полтора века позже. Я не о Бабуре и семнадцатом веке вас спрашиваю, а о нынешнем времени. Как связаться с Хамидом Сатри?

Договорить не получается. Звонок на мобильный заставляет Ричардсона буквально побелеть.

– Что?!

Неужели еще один налет или что-то подобное?

– Поехали, потом здесь договорим.

Я успеваю посоветовать Томасу Уитни:

– Не уезжайте из Лондона, наш разговор не окончен.

Спускаемся к машине молча, только внизу Эдвард мрачно объявляет:

– Убит второй заложник. Труп обнаружили на лестнице жилого дома.

Да закончится ли сегодняшний день?! За восемь часов с той минуты, когда я шла от станции метро «Грин-парк» к Букингемскому дворцу, гора трупов, и конца этому не видно.

Машина с трудом пробивается сквозь толпу любопытных. Сегодня лондонцы особенно возбуждены и готовы совать свои носы, куда обычно не лезли.

Немного погодя мы уже подходим к двери многоквартирного дома на Мэйда Вейл.

Подныривая под ленту ограждения, Эдвард кивает в мою сторону: