Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - стр. 38
– С вращающимся стволом, – пояснил специалист-оружейник.
Ясно, у такого оружия отдача меньше, в руках не дергается, если спускать курок раз за разом.
– Опытные сволочи… – ворчу я.
Соседка сказала, что видела раньше индусов (рыжего никогда, все только смуглые) в этой квартире. Про Санджита утверждать не могла, мол, они все на одно лицо… Вели себя скромно, никому не мешали – а если так, то зачем их разглядывать?
Стремление защитить свою частную жизнь от любых посягательств на нее привело к тому, что мы считаем вмешательством любое проявление интереса к себе и даже простое внимание. У этого есть свои плюсы, но не меньше минусов. Люди несколько месяцев живут рядом, но если они не мешают, то никому нет до них никакого дела. А потом вдруг оказывается, что это террористы, убийцы и прочее, и те же соседи начинают ругать полицию, которая неизвестно куда смотрела!
Но и заставлять одних соседей без конца доносить на других тоже нельзя. Где золотая середина?
Еще через два с половиной часа мы с Эдвардом выходим из морга второй раз за день и совершенно без сил. Лично у меня было ощущение, что вскрывали не убитого Рахула Санджита, а меня саму.
В отношении орудия убийства Трейси Нуланд не ошиблась – это треугольный клинок длиной чуть больше шести дюймов. В остальном то, что мы услышали от патологоанатома, кажется странным. Кроме смертельной раны, у индийца практически никаких следов насилия, только пара синяков на руке. И в дом его не тащили, а вели. Вежливые террористы, особенно если вспомнить резню, которую они устроили в Букингемском дворце и вокруг него.
Знаменитый индийский режиссер…
– Эдвард, это индусы!
– С чего ты взяла, из-за татуировки на санскрите?
– Этот Рахул Санджит известный индийский режиссер. Они обожают своих актеров и режиссеров, если налетчики индийцы, значит, могли узнать его и обращаться почти бережно.
– А потом убить! – фыркает Эдвард.
А я вдруг соображаю:
– Треугольный клинок, похожий на штык? Это раджпутский кинжал.
– Какой?
– В Индии существовали… существуют такие кинжалы. У них клинки треугольные и удар прямой, потому что ручка особенная. – Я пытаюсь в воздухе обрисовать форму кинжала и его необычной ручки.
– Забыл, что ты у нас знаток экзотического холодного оружия. – Эдвард посигналил брелоком от своей машины, словно проверяя, где та стоит. Что-то он сегодня слишком рассеянный.
– Эдвард, почему убили на лестнице? Не в машине, не в квартире, а у лифта? И где его отпустили? Может, он сбежал из этой квартиры?
Первые часы после преступления самые важные, если не удается раскрыть его по свежим следам, есть вероятность получить очередной «висяк». Но Ричардсон предлагает:
– Хватит на сегодня, давай по домам. Скоро полночь, у меня голова уже раскалывается.
Эдвард едва держится на ногах, я сама страшно устала. Он вымотан еще и постоянными перелетами из Лондона в Мумбаи и обратно. По себе знаю, что смена часовых поясов одна из тяжелейших вещей. К тому же в Индии сезон муссонов, Эдвард говорил, что льет как из ведра.
Договариваемся подумать каждый сам по себе и встретиться завтра в управлении.
Ехать нам в разные стороны, потому я настаиваю, что доберусь на такси.
С болью глядя вслед ссутулившемуся Эдварду, за последние пару часов даже не вытащившему свою любимую трубку из кармана пиджака, я с сочувствием думаю, за что ему это все – больная жена, без которой он не мыслит свою жизнь, а теперь еще такое дело? Может, лучше отдать его МИ5, пусть бы ломали головы над тем, какого черта налетчики так странно себя вели?