Сын Йемена - стр. 3
Он мог заплатить сам, но это худший вариант. Получив деньги, они, скорее всего, не отпустят.
Смотрел на надпись на стене, пытаясь уснуть. Необходимо чуть отдохнуть перед следующим актом устрашения. Слова «смерть Америке» запечатлелись на сетчатке, отзываясь как эхом в мозгу и дополняясь знакомыми фразами: «Проклятье евреям, победа Исламу».
Пришедший человек показался очередным миражом. Высокий, худой, хмурый, даже угрюмый, в белой гутре под уккал.
«Он из Ирака, – вяло проскользнула мысль, непонятно откуда приплывшая, наверное, оттуда же, откуда возник этот человек. – А если не мираж, то будет бить. Вон какие кулаки костлявые, крепкие…» Муниф горько вздохнул.
– Ты живой? – спросил мираж хрипловатым голосом, прислонившись к той самой стене и пригладив свою бороду, не такую окладистую, как у тех двоих, и слегка встрепанную, словно он только что бежал и ее разметало встречным ветром.
– Да, – Муниф вяло пошевелился не в силах встать. Услышал отдаленные выстрелы. «Пулемет», – оценил он профессионально. Затем ухнуло что-то, и лежащий на полу Муниф ощутил вибрацию затылком, подумав, что это орудие калибром не менее ста двадцати двух миллиметров.
– Можешь идти? – поинтересовался незнакомец.
– Куда? – поднял голову Муниф, снова вздрогнув от звука отдаленного взрыва.
Его подозрения, что захватившую его в плен группировку игиловцев теснят какие-то неведомые силы и сейчас боевики попытаются перевезти его в более безопасное место, подтверждали выстрелы и взрывы. Свет в комнате давала армейская лампа на аккумуляторных батареях, принесенная незнакомцем. Уже исчезли узорные тени от решеток, но от света лампы решетки теперь выглядели объемными, и стала заметна пыль в углублениях. В одной из ячеек копошился какой-то черный маслянистый жук, один вид которого вызывал тошноту.
Муниф ожидал, что худощавый игиловец наденет ему на голову мешок, как сделали те двое бородатых. Однако, когда ему удалось с трудом подняться, хватаясь за стену, незнакомец шагнул в сторону, освобождая проход к двери. Ни мешка, ни пластикового жгута на запястья.
«Значит, не потащат с собой, когда будут отступать. А здесь не хочет пулю мне в затылок пускать, чтобы не запачкать пол кровью. – У Мунифа задрожали руки. – Осталось несколько шагов, и все будет кончено».
Ноги не слушались. Игиловец не торопил. Шли, казалось, вечность. Из-за спины только раздавались команды: «Направо, налево, прямо». И вдруг вышли во двор – Муниф едва не упал с каменной ступеньки, ведущей вниз.
Темноту, кромешную, обволакивающую своим бархатом и сорокаградусной, не ослабевшей ночью жарой, пронзали трассеры вдалеке, направленные вверх, словно стрелявшие с земли люди метили в звезды. Несколько ярких вспышек прожгли черное небо и сетчатку глаз, заставив прищуриться. Муниф различил невысокий заборчик и каменную скамью. Вдоль забора, где двор не замостили камнем, темнели растения. Мирно и почти тихо, если бы не сухой треск перестрелки, особенно тревожной во тьме. Муниф вдохнул раскаленный пыльный воздух, готовясь услышать единственный выстрел позади себя.
– Послушай, хабиби, – сказали спокойно из-за спины, – что ты встал как столб? Ждешь случайную пулю?
Когда Муниф обернулся, незнакомец похлопал по каменной скамье, где уже сидел сам.
У Мунифа дрогнуло внутри, как от взрывной волны, невидимой, но разрушительной, и это содрогание позволило пробить панцирь, которым он заблокировал все чувства, приготовившись к мгновенной смерти. В трещины панциря просочились тонкими ручейками песка надежда и любопытство. Он присел на край скамьи, ожидая удара. Может, незнакомец с ним играет от нечего делать и вот-вот примется бить?