Сын Йемена - стр. 27
– Перед тобой виноваты и я, и генерал. Ты осиротел по нашей, пусть и косвенной вине. Лично я готов содержать твою семью, пока ты будешь учиться. Для тебя сделаем льготное место в инженерном училище с полным содержанием и стипендией. Я готов взять тебя в собственный дом, ты мне будешь как сын.
– Напрасны твои старания, – ядовито усмехнулся Муниф. – Если будет так, как ты тут расписываешь, то я не стану, не смогу общаться со своими. А значит, не смогу шпионить для тебя, как ты того хочешь.
– Ты не глуп, – повторил он. – Но зря отказываешь мне в уме. Я прекрасно понимаю, что обратный путь тебе будет отрезан. Я сам беру на себя большое обременение, ведь ты из другого племени. И все же. Есть вещи, стоящие над нашими бренными условностями. Я мусульманин и прекрасно знаю, что такое милость Всевышнего и благодать. Не обещаю тебе райской жизни, я буду строг с тобой и даже суров, как со своими сыновьями. Твой ум надо направить на созидание, а не на разрушение.
– И все-таки зачем я тебе? – устало спросил Муниф.
– Ешь, потом тебя проводят к воротам, – отмахнулся подполковник, легко поднялся и вышел, оставив Мунифа сидеть в одиночестве и полнейшем смятении.
Муниф понимал, что такие, как этот офицер, ничего просто так не делают и благодать Всевышнего покупают со скидкой, за все торгуются и имеют не один счет в банках Эр-Рияда и США. И сейчас подполковник собирался сделать своего рода вклад, положить деньги на депозит, чтобы иметь под рукой парня из вражеского стана, им всегда можно воспользоваться хотя бы для ведения переговоров в дальнейшем. Подполковник не надеялся на мирный исход зейдитского вопроса. Он довольно ясно дал понять, что высоко ценит не только военные качества зейдитов, но и перспективы договоренностей хуситов с Ираном.
Есть Муниф не стал и, с трудом поднявшись, побрел к двери, держась за стену, оставляя на ней кровавые следы. Кровь все еще сочилась из раны на руке, пропитав повязку. Захаб зашил рану грубо, несколькими швами то ли от злости, то ли неумело. Это уже потом, спустя годы, увидев грубый шрам на руке Мунифа, знакомый хирург, узнав историю с ранением, сказал, что Захаб спас ему жизнь и знал толк в полевой хирургии. Если бы зашил слишком аккуратно и плотно, учитывая, что рана была грязная, Муниф мог лишиться руки от сепсиса, а если бы не стал зашивать вовсе, то парень истек бы кровью – доктор выбрал золотую середину.
Но в тот момент рана на ладони все еще кровила и причиняла сильную боль, как и ребра. Муниф спустился по узкой лестнице. Он запомнил дорогу, когда его вели к подполковнику наверх.
Беспрепятственно вышел во двор и добрел до металлических ворот, обойдя по дороге черный джип представителей правительственных переговорщиков. Они даже машину Мохсена оставили во дворе, чтобы хуситы не заподозрили подвоха и того, что птичка уже упорхнула из подготовленной ловушки.
Калитка на воротах была приоткрыта. Никого рядом, Муниф до последнего момента ожидал получить пулю в спину, до тех пор, пока не перешагнул порог калитки и не оказался на залитой солнцем улице.
Солнце его ослепило после всех ночных перипетий. Он остановился, привыкая к свету, и вдруг заметил знакомую машину. Ее капот выглядывал из-за поворота дороги. Они ждали. Неужели на что-то надеялись?