Сын Йемена - стр. 26
– Допустим, я тебя отпущу. Что будет? Как ты думаешь? Даже если тебе удастся объяснить тем, кто тебя послал, каким чудом ты уцелел, хоть и не выполнил свою священную миссию, тебе придется подумать о том, как выживать и кормить семью брата, теперь ты старший мужчина в семье. У тебя нет профессии, нет никаких перспектив… – подполковник задумчиво бросил в рот кусок козлятины и пожевал. Опомнившись, предложил взять мясо «гостю», даже оторвал кусок лепешки и протянул ему, чтобы тот мог ею подхватить еду с блюда.
Муниф покачал головой. Если бы и не болели губы и прикушенный язык, у него все равно кусок в горло бы не полез в доме врага и в предчувствии скорого конца.
– Я не злодей, как и сейид Мохсен. Мы такие же йеменцы, как и все вы тут.
– «Вы – силы высокомерия», – повторил Муниф лозунг, вбитый ему в голову. – Мы защищаем нашу исламскую умму, вам, продавшимся американцам и саудитам, нас не понять.
Подполковник даже не улыбнулся.
– Может, ты и прав. И мне даже импонирует твой патриотизм и в некоторой степени фанатизм. Будь побольше таких солдат на нашей стороне, мы бы победили вас гораздо быстрее, чем вышло на деле. Но я продолжу о твоем будущем… Полагаю, что нынешнее перемирие не продлится долго. Я не идеалист. Временная передышка, возможно, приведет Салеха к фатальному исходу. Я воевал с вашими людьми и видел их глаза, глаза раненых, когда они умирали, – такие не сдаются. Вам нечего терять. Нищета не способствует возникновению иллюзий, вам некуда отступать и глубже вы не упадете. В такой ситуации люди более религиозны и дерутся отчаянно. Нам есть что терять, и это, как ни странно, расслабляет, расхолаживает, мы чаще посылаем воевать за нас других, а сами ожидаем побед, наблюдая за процессом со стороны. Это я к чему?.. – он потер седой висок. – К тому, что, если тебя не прикончат свои за предательство, когда решат, что ты спасовал или тебя здесь перекупили, возможно, завербовали, ты пойдешь воевать. Тебе помогут, ты наверняка будешь кем-то большим, чем рядовой боец, один из последователей аль-Хуси, но и высот брата навряд ли достигнешь. Кто возглавит хуситов, пока сказать сложно, вряд ли сам старик, – он имел в виду отца Хусейна, – кто-то из братьев. Они бросятся активно искать помощи на стороне, что и делают уже сейчас – в частности, побегут в Иран, даже, возможно, поступятся своей самобытностью, о которой ты тут мне загибал. Станут шиитами джаафаритского толка.
– Мы боремся с присутствием ваххабитов и не поменяем наших убеждений.
Подполковник поглядел на него с удивлением и удовольствием:
– Ты не глуп, и это обнадеживает. Есть шанс, что у тебя в жизни все сложится. Жаль, что ты оказался не на той стороне. Но я тебе скажу, что нет никакой другой стороны, кроме той, когда ты сможешь служить своему народу. Не бегая бессмысленно по горам с автоматом. Там тебя твоя пуля найдет быстрее, чем кажется, поверь старому вояке. Тебе надо получать образование, становиться взрослым мужчиной, достойным йеменцем, офицером. Не стоит умирать юным, пусть это и сулит тебе посмертную славу героя-мученика.
Муниф молчал обескураженный такими словами человека с другой планеты – вражеской, неверной, непримиримо злой и непредсказуемой.
В этот момент у него в ушах звучал только шум мотора уезжавшей в ночь машины Рушди.