Сын ведьмы - стр. 28
– Нет там сектора обстрела, мелкие ветви обзор застят.
– Шашкой срублю, – кивнул за спину бойкий казачок.
– Так это же дуб, – пытался образумить сумасшедшего старший, – тут и топором не всякую ветку за раз срубишь.
Однако казачок разумных доводов не слушал, обвязал свободный конец верёвки вокруг пояса и полез на дерево. Надо сказать, взобрался по голому стволу лихо – двумя ножами, что из-за спины выхватил, словно острыми когтями застучал по вековой коре.
– Ух ты, как кошак! – охнул стрелок.
А казачок уже скрылся в густой кроне и пулемёт наверх тащит. Три секунды, и четырёхпудовый агрегат взлетает ввысь. Ещё минута, и из ветвей спускается конец верёвочной петли.
Солдаты пожимают плечами и привязывают три коробки с патронами. Тоже вес не маленький – почитай, два пуда будет. Секунда, и груз рывком затянут на дерево.
Через недолгую паузу, по стволу дуба начинает молотить сумасшедший дятел. Такой грохот всех австрияков по тревоге поднимет!
– Занять оборону! – уже не таясь, зло орёт старший расчёта и, передёрнув затвор карабина, прячется за необъятным стволом дуба. Остальная четвёрка, увязая по колено в грязной жиже, рассыпается цепью за соседними деревьями.
Сверху на голову старшего сыплются срубленные ветки, в воздухе кружат дубовые листья, словно где-то над головой невидимый великан подстригает крону декоративного кустарника, только из гигантских дубов.
Вражеская пехота не рискнула вылезти из окопа на шум, только ощетинилась стволами винтовок. В этот момент русский батальон уже в полный рост, молча, шёл в атаку.
Через секунду австрийские пулемётчики огнём прижали пехоту к земле. Солдаты стремились укрыться за телами павших казаков и их лошадей.
Зло свистящие пули безжалостно добивали раненых лошадей, вскапывали землю у изголовья русских солдат. Свинцовый ливень щедро поливал ратное поле. Небо грохотало.
Но внезапно в жуткую симфонию смерти ворвался отличный от предыдущего рокота размеренный стрёкот одинокого виртуоза. И многочисленный оркестр профанов пристыжено умолк.
Казалось, каждая пуля виртуоза била в мозг. Каждая пулемётная строка ложилась ровненько по линии окопов. На огневых позициях пулемётных расчётов виртуоз выписывал замысловатые узоры, с негодованием ломая и круша инструменты неумелых музыкантов.
Окопы австрийцев затихли, массовка залегла в убогих «оркестровых ямах». Виртуоз не терпел чужую музыку. Стоило поднять инструмент, и мастер тут же наказывал ослушников. Он не шлёпал по попке – бил в голову!
Русский батальон поднялся в атаку с дружным «Ура-а-а!!!»
С тыла тяжёлой поступью пошли в атаку уставшие, перемазанные грязью, товарищи из первой роты.
Но австрийская пехота голов не поднимала. Неведомый строгий виртуоз обозревал сцену, казалось с самих небес. За непослушание он карал только смертью. Раненых в окопах не было, словно чудо-снайпер каждую пулю всаживал в голову.
Русский батальон ворвался в окопы. Австрийцы не сопротивлялись. Оказалось, что все офицеры выбиты поголовно, притом в прямом смысле – поголовно! Вязать пленных и собирать трофеи оставили измученную ночным рейдом первую роту. Ширкову поручили удерживать левый фланг до подхода основных сил полка. Батальон сходу ударил по тылам, где за холмом располагалась артиллерийская батарея и штаб противника. Дальнейший ход боя был предопределён. Враг вынужден либо спешно бросать укреплённые позиции, либо группировке грозит полное окружение и плен.