Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - стр. 5
Учеба для Лёли означала по большей части мучение. Хуже всего дело обстояло с математикой, которую преподавал отец. Уже сам его голос заставлял мальчика сжиматься от страха. На уроках Лёля слушал рассеянно, неохотно и вполуха, в нужных местах кивал, притворяясь, что понимает. Толстой же, замечая, что сын ничего не усвоил, раздражался, повышал голос, кричал и в конце концов, махнув рукой, оставлял плачущего Лёлю в покое. В дверях появлялась мать, тоже со слезами на глазах. Позже Толстой взял на себя неблагодарную задачу обучить сына основам латыни и греческого. Спасало Лёлю только то, что интерес отца к воспитанию и образованию собственных детей успел несколько поубавиться в сравнении с детством старших.
Но в действительности отца Лёля почитал и был уверен, что это лучший и самый умный человек на свете. Прогулка наедине с отцом уже становилась счастьем. Но веселее всего были отцовские игры и затеи. Всем детям запомнился «бег нумидийской конницы». Когда вся семья сидела в гостиной, с облегчением выпроводив утомительных гостей, Толстой внезапно вскакивал и принимался бегать галопом вокруг большого стола. Софья Андреевна, учителя и дети следовали его примеру. Все подпрыгивали и размахивали руками, а после нескольких кругов присаживались передохнуть. Или еще игра: лицо Толстого внезапно становится испуганным, он в ужасе озирается по сторонам и дрожащим голосом произносит: «Он идет, он идет. …» Трепеща и онемев от страха, дети прижимаются к отцу и надеются, что «он» их не заметит. Толстой садится на корточки и глазами следит за «его» перемещениями по комнате. Через несколько минут он успокаивает детей: «Он ушел!» Все выходят из укрытия, но папа вдруг взволнованно вскрикивает: «Он вернулся!» – и нужно снова срочно искать убежище и под громкий стук сердца ждать, пока минует опасность.
Толстой следил за тем, чтобы дети играли в активные игры на свежем воздухе. Важное значение придавалось «шведской гимнастике» по системе Пера Хенрика Линга. Летом играли в крокет. Обязательными были уроки верховой езды; становясь старше, дети принимали участие в охоте на вальдшнепов, зайцев и лис. Зимой ходили на лыжах и устраивали каток на большом пруду у въезда в имение. Для семилетнего Лёвы однажды это чуть не закончилось трагически. Он скользнул по тонкому льду над прорубью, лёд треснул, и мальчик оказался в воде. Он крепко держался за кромку, пока нескольким крестьянкам, полоскавшим белье в другой проруби, не удалось наконец его вытащить. После чего посиневшему, в промокшей ледяной шубе Лёве пришлось срочно возвращаться домой, где его встретили тревожными восклицаниями. «Не сердитесь на Анни!» – просил мальчик. Анни была его новой гувернанткой. Он согрелся только после растирания спиртом, после чего ему дали чаю и уложили в кровать.
Отец Лёвы по большей части занимался делами, закрывшись у себя в кабинете. То, что он писал, детей пока не интересовало. Счастьем было видеть, как родители играют в четыре руки на пианино. Но в их семейной жизни случались и настоящие бури. Лёля болезненно реагировал на любые конфликты между родителями. Став однажды свидетелем того, как отец громко отчитывал плачущую жену, мальчик ринулся вперед, прижался к матери и робко произнес: «Почему вы так плохо относитесь друг к другу? Нельзя быть плохим». Растроганный Толстой быстро успокоился: «Благословенны миротворцы!»