Сын Толстого: рассказ о жизни Льва Львовича Толстого - стр. 15
Предыдущей осенью рассказ «Любовь» не принял другой журнал. Толстой, прочитавший его в рукописи, счел это справедливым: подобный текст он бы тоже не принял. Отчасти потому, что Зверев казался ему неинтересным и несимпатичным, в то время как Лёва относился к нему с симпатией, а отчасти потому, что выволочка, которую Зверев устроил однокашникам, показалась Толстому надуманной. Что, собственно, вызвало этот его приступ самокритики?
О звучащей в рассказе критике отношения мужчины к женщине Толстому сказать было нечего. И ничего общего между «Любовью» и его собственными литературными планами Толстой тоже не заметил. Он только начал писать роман, «Воскресение», герой которого присяжный заседатель Нехлюдов узнаёт молодую женщину, обвиненную в краже, и понимает, что именно по его вине она и оказалась на улице.
Прочитав два рассказа, «Любовь» и еще один (название неизвестно), Толстой готов дать общую оценку сыновьим мечтаниям о писательстве:
У тебя, я думаю, есть то, что называют талант и что очень обыкновенно и не ценно, т. е. способность видеть, замечать и передавать, но до сих пор в этих двух рассказах не видно еще потребности внутренней, задушевной высказаться, или ты не находишь искреннюю, задушевную форму этого высказывания.
Лёве был дан совет избегать тем, которые ему не по силам. Необходимо смотреть глубже и писать с бóльшим чувством «простого, детского, юношеского, пережитого».
Через месяц Лёва увидел напечатанным еще один свой рассказ – «Монте-Кристо». В нем речь шла о детских воспоминаниях (впрочем, не Лёвиных). Мальчик мечтает о легком ружье, которое в России называли «монтекристо» и использовали для охоты на птиц. К двенадцатому дню рождения ему удается накопить необходимую сумму, но тут он узнает, что его любимый кузен Сережа больше не убивает птиц. Он убил галку и его мучает совесть при мысли об оставшихся в гнезде птенцах. После недолгих сомнений совесть заставляет мальчика отдать сбережения многодетной вдове, чей дом сгорел. Как и «Любовь», «Монте-Кристо» описывает поворотный пункт, пробуждающиеся представления о добре и зле, что полностью соответствует духу толстовства.
Лёва прочел «Монте-Кристо» Софье Андреевне еще до публикации. Рассказ показался ей содержательным и трогательным. Мысль о том, что сын, возможно, продолжит литературный путь отца, который тот намеревался завершить, не могла не радовать. Может быть, Лёва даже прервет наконец свои вечные поиски, оставит сомнения и забудет о недовольстве всеми и всем. В дневнике она пишет: «Хорошо бы если б это стало делом его жизни, тогда он полюбил бы и самую жизнь. Здоровье его и вид стали лучше, но всё он очень худ».
То, что братья и сестры ничего не говорят о его рассказах, Лёва еще выдержать может, но плохо то, что дядя Сергей считает, что «Любовь» опубликовали исключительно потому, что автор – сын Льва Толстого. Такого же мнения придерживается и выдающийся писатель Николай Лесков. Лёва в первую очередь воспринимается как сын великого Толстого, чувствительного юношу ранит подобное отношение.
Но дебют тем не менее состоялся. Лев становится писателем с амбициозными литературными планами. Новое поприще подтверждено гонорарами – двадцать шесть рублей за «Монте-Кристо» и шестьдесят пять за «Любовь». Мысль о не сданных весной экзаменах больше не досаждает. Главное теперь – писать. И под собственным именем. Скрываться за псевдонимом и дальше казалось уже нечестным. А то, что псевдоним мог бы избавить его от многих унизительных ситуаций, в голову ему не приходит.