Сын Петра. Том 2. Комбинация - стр. 9

– А хорошо обученный стрелок не лучше бьет из длинного мушкета?

– Лучше. Однако стоимость обучения доброй стрельбе крайне высока. Нужно сделать сотни и сотни, а скорее – тысячи выстрелов. Это расход нескольких мушкетов и множества пороха. Вряд ли это сейчас имеет смысл. Слишком накладно для казны.

– Это да, – покивал царь.

– Я бы предложил еще одно улучшение для уменьшения расходов.

– Ну-ка?

– Калибр. Глянь там последние листы. Сейчас какой калибр у голландских мушкетов? Семьдесят восьмой. Так?

– Что значит семьдесят восьмой?

– Я так для удобства калибры ручного оружия считаю – в сотых долях дюйма. Семьдесят восьмой – это семьдесят восемь частей от дюйма, поделенного на сотню. Так мне кажется удобнее. Семьдесят восьмой, пятидесятый, восьмидесятый и так далее.

– Ясно. И что же? Да, выходит семьдесят восьмой.

– Если уменьшить его до семидесятого, то каждый выстрел будет съедать на четверть меньше свинца[4] и пороха. Убойность же не пострадает, равно как и точность.

– Как это не пострадает? Бить-то он слабее станет.

– А ты глянь самый последний лист. Там мушкет как раз семидесятого калибра с укороченным стволом сравнивается с таким же, только семьдесят восьмого. В армиях всего мира далее ста шагов обычно не стреляют. Вот и глянь – на этой дистанции пуля в обоих случаях надежно пробивает сосновый щит толщиной в дюйм, чего за глаза достаточно для верного поражения как человека, так и лошади.

– А на трехстах шагах?

– А кто туда стреляет?

– Ты не проверял?

– Нет. Смысла особого не видел. Хотя… – Алексей задумался. – Проверю. Вряд ли там сильно хуже обстоят дела. В принципе, каждая пятая пуля, попадающая в цель, – это тоже дело доброе. Со ста выстрелов двадцать солдат противника упадет. А сколько таких залпов можно сделать, пока он сто шагов пройдет?

– У солдата с собой вряд ли больше трех-четырех десятков патронов[5] в патронной сумке, – заметил Михаил Головин. – Ежели так палить, как ты удумал, никаких припасов не хватит. Даже пять выстрелов в минуту – это весьма и весьма прожорливо. Ежели кто будет наступать фронтом, а по нему открыть огонь с трехсот шагов, то как бы не лишиться огненного припаса в отражении такой атаки. Если не всего, то почти всего. Вдруг тем же днем новая атака? Чем стрелять-то? А если наутро новый бой? Откуда патроны брать?

– Крутить в полковых мастерских, – на голубом глазу ответил царевич.

– Пусть полк всего в полторы тысячи человек. Ты полагаешь, что за вечер можно накрутить сорок пять тысяч патронов? Если по тридцать на брата? – улыбнулся Шереметьев.

– Значит, их надо готовить загодя и возить в зарядных ящиках. Пропитанных воском от сырости и запечатанных им же. И при надобности вскрывать оные и раздавать бойцам.

– Это ты все накрутил… – покачал головой царь.

– Накрутил, – кивнул царевич. – Однако введение единого укороченного мушкета семидесятого калибра у солдат и драгун позволит сильно сэкономить. Как при изготовлении оружия, так и на войне. Получив огневое преимущество над неприятелем. Выйдет все дешевле и лучше. А ежели нет резона стрелять на триста шагов, то и ладно. Можно, как все, на сто бить.

– Резонно, – кивнул Ромодановский, присутствующий тут же.

Он до того молчал, поэтому, подав голос, удивил Петра Алексеевича – тот даже вздрогнул и скосился на Ромодановского.