Сын маминой подруги - стр. 22
В дверном проеме, с бутылкой шампанского и ананасом, стоял Захар.
– Ну, чего ты встал в дверях-то! – как будто привычно ворчала на Захара Настасья Капитоновна, выглядывая из-за его плеча. – Пойдем на кухню, бутылку твою в холодильник уберем, да этого зверя хитрого колючего… Чего с ним делать, а? Ты хоть знаешь, как его резать-то, этот ананас?
– Разберемся, Настасья Капитоновна.
– Ну и пошли. Дай девчонке в себя прийти, а то встал и зенки вылупил.
Захар хмыкнул, подмигнул Ульяне, развернулся и вышел.
А Ульяна со стоном снова уткнулась в подушку. Вот же гад! Выбрал время! Когда она спросонья, лохматая и мало что соображает. Но сама она при этом улыбалась. Глупо и счастливо улыбалась.
***
– А чего это ты, Захар, удумал с нами Новый год встречать? Ни разу не встречал у меня, сколь рядом живем, а тут вдруг, – Настасья Капитоновна накладывала Захару на тарелку всего понемногу.
– А вы против, Настасья Капитоновна?
– Была бы против – так бы и сказала. А я спросила – чего передумал?
– Да так, – Захар пожал плечами и взял протянутую тарелку. – Разнообразия захотелось. И вашей вкусной еды.
– От жук! – рассмеялась Настасья Капитоновна. – Ты и завтра еще приходи. Мы тут завтра петь будем!
Захар страдальчески изогнул бровь и исподтишка бросил взгляд на Ульяну. Она едва сдерживала улыбку. Улю не покидало ощущение, что они с Захаром два школьника на уроке у строгой учительницы. А еще – ощущение какой-то общей тайны. И про собственные сомнения и самокопания забылось совершенно, будто их и не было.
– Спасибо, я подумаю, – Захар наколол на вилку ломтик розовой ветчины.
– Подумай, подумай. И дай-ка мне пульт, вон он, на краю стола лежит.
А дальше Ульяна и Захар оказались единственными зрителями уникального представления под названием: «Настасья Капитоновна смотрит новогодние программы». Они ели всевозможные вкусности и слушали, как Настасья Капитоновна комментирует происходящее на экране телевизора, вступает в полемику с ведущими и артистами, которая время от времени перемежается рассказами из длинной и богатой на события жизни Настасьи Капитоновны. Ее устраивало, что Ульяна и Захар взяли на себя роли молчаливых слушателей, самих же Улю и Захара это тоже более чем устраивало. Они ели, слушали, иногда отделывались односложными репликами, вопросами или смехом. И постоянно переглядывались. Сначала тайком, потом уже в открытую. Настасья Капитоновна все равно была занята монологом.
Спохватилась первой Уля.
– Уже без пятнадцати!
– Ах ты, господи, вот я заболталась! – Настасья Капитоновна сначала зачем-то схватилась за пульт, а потом отложила его. – Захар, давай-ка, доставай шампанское! И ананас неси. Уля, открывай сервант, доставай фужеры да помой их и протри!
Они все успели. И был звон хрусталя под бой курантов, и шипучее шампанское – брют, как Уля и любит, и какие-то скачущие мысли в голове про то, что надо загадать желание, но желание почему-то не придумывалось, а думалось только про Захара. И его смеющиеся глаза напротив, и внутри тоже какое-то ощущение легкости, будто пузырьки шампанского наполняют Ульяну всю, как маленькие воздушные шарики. И привычные слова поздравления «С Новым годом, с новым счастьем!», которые в этот раз звучали как-то по-особому.
И даже до горячего дело дошло. Захар хвалил мясо, хотя Уля решила для себя, что то, чем кормил ее Захар вчера в обед – было гораздо вкуснее. Но предусмотрительно присоединилась к мнению Захара. Настасья Капитоновна раскраснелась от похвалы и шампанского, молодецки хряпнула еще один бокал, а уже без двадцати час зевнула и сказала: