Сын маминой подруги - стр. 11

– Жар спадает, Ульяна, – ему нравилось ее имя. Оно мягко прокатывалась во рту, как что-то мягкое, теплое, гладкое. – Мы с тобой засиделись за обедом.

– А… – она как-то совсем по-девичьи вздохнула. – Ну, это не обязательно. В смысле, я не большой любитель париться и могу…

– Ложись, лицом вниз, головой туда, – Захар махнул рукой. – Я за веником.

***

За Захаром закрылась толстая деревянная дверь. Но он скоро вернется. И что Ульяне делать?!

Он сказал – «Давай париться». Господи, париться?! Уля была в бане с парной всего пару раз, в детстве – с мамой и бабушкой. Никаких особо приятных впечатлений это у нее не оставило. Неприятных – тоже. Потом она, уже взрослой, пару раз была в сауне – но это скорее не про баню и париться, а про посидеть, пообщаться, выпить. Ну и чуть-чуть погреться.

А тут… Ульяна снова вцепилась пальцами в простыню на груди. Она переживала, что ей придется раздеваться, а потом быть перед Захаром только лишь в простыне. А теперь – перспектива и вовсе прекрасная – показаться ему голой! Ведь парятся люди без всего. И ей придется оказаться перед Захаром голой. Со всеми своими восьмьюдесятью килограммами.

Ульяна задержала дыхание. Получается… получается, ее пугает не перспектива обнажиться перед совершенно малознакомым Захаром, а то, что она голая ему может не понравиться.

– Ульяна, ты готова? – раздался громкий голос Захара.

Ну вот. Сейчас будет, как в прошлый раз. Она промолчит, а он придет голый. И… А если она ему и в самом деле не понравится? Ну и отлично! Значит, Захар просто похлопает ее веником – и все. Это полезно. Вроде как.

И, не веря самой себе, что она это делает, Ульяна решительно развязала простыню, расстелила ее на верхней полке, легла на живот, уткнулась лицом в согнутый локоть, а потом вскинула голову и громко ответила:

– Готова!

Ульяна не успела обратно опустить голову на локоть. А, может, специально замешкалась. Ну, и получила ответочку. У вошедшего в парную Захара была на голове все та же шапка Деда Мороза. И веник в руке. И все.

Ульяна пискнула и все же уткнулась лицом в согнутый локоть.

– Да не бойся ты, – раздался в густой жаркой тишине голос Захара – такой же густой и… и, кажется, такой же жаркий. – Я все равно эту простыню потеряю, как двигаться начну.

Ульяна ничего не ответила. Она вообще, кажется, потеряла способность говорить. Господи, ее же мама не так воспитывала! Чтобы Уля оказалась наедине голая с голым мужиком, которого знает час! Нет, наверное, уже два. Да, два часа – это, конечно, существенно меняет дело!

Но дальше этого мысленного ужаса от своей аморальности дело не шло. И что делать, Ульяна не представляла. То есть, мысль не трансформировалась в действие. И она продолжала лежать, уткнувшись лицом в согнутый локоть и чутко прислушиваясь к тишине. Где-то там, в этой густой жаркой тишине, совсем рядом был голый мужик с березовым веником.

Ма-ма-чки.

Ульяна почувствовала, как по спине прошлась волна горячего воздуха, за ней еще одна.

– Сейчас пар разгоню, – голос Захара звучал где-то рядом и вроде бы совершенно спокойно. – Старайся дышать неглубоко и не части. Поехали.

По спине, по ягодицам, по ногам вдруг мягко зашелестели влажные горячие листочки. Они гладили, как будто немного щекотали и… И это было скорее приятное ощущение, чем нет.