Сыграй, для меня! - стр. 8
Рафаэль открыл глаза, холод вернулся в его взгляд.
– Сегодня мы не просто ответим. Мы напомним, кто такие Манчини.
Водитель впереди переглянулся с охранником на пассажирском месте. Обстановка в машине была наэлектризована, но сосредоточена. Без паники. Без гнева. Только сосредоточенность и дисциплина. Они готовились, как хирурги перед сложной операцией.
– Ты уверен, что стоит делать это именно сегодня? – спросил Луиджи по внутренней связи. – Там женщины, дети. Это всё-таки свадьба…
– Я уверен, – отрезал Рафаэль. – У Лоренцо не было сомнений, когда они стреляли в моего отца на выходе из церкви. Им было всё равно, кто рядом. Теперь и мне всё равно. Но мы сделаем это… красиво.
Альберто усмехнулся, перебирая пальцами вычурный серебряный кастет:
– Красиво. В стиле Манчини. Мне нравится.
Вдалеке, над крышами домов, уже виднелся свет гирлянд. Особняк Лоренцо возвышался на холме, словно замок. Музыка, едва уловимая сквозь закрытые окна машины, казалась неуместно весёлой, почти издевательской.
Рафаэль склонился чуть вперёд, пристально вглядываясь в приближающийся особняк. Его голос был хриплым и низким:
– Свадебный вечер. Станет ночью скорби. За Манчини. За отца.
Машины свернули с главной улицы и направились в сторону имения Лоренцо, скрытого за кипарисами и охраной.
Тишина внутри машины стала почти осязаемой. Кто-то проверял оружие. Кто-то молился. А кто-то – просто ждал. Рафаэль сидел прямо, будто уже чувствовал, как история разворачивается на его глазах.
И история, действительно, готовилась вписать новую кровавую главу.
Как только колонна свернула на улицу, ведущую к особняку Лоренцо, в ночной тишине прорезались звуки праздника. Гул голосов, переливчатый смех, отголоски музыки – всё это ударило по слуху как пощечина. Веселье. Беззаботное, жирное, чужое. И в нём – ни капли скорби, ни намёка на то, что сегодня похоронили Витторио Манчини.
Рафаэль поднял глаза, вглядываясь сквозь лобовое стекло лимузина. Особняк Лоренцо вспыхивал огнями как цирк. По фасаду – гирлянды, вдоль дорожек – свечи. Гости в нарядных костюмах и платьях танцевали на открытой веранде, бокалы шампанского отражали огни как алмазы. Кто-то кричал:
– За любовь! За Лоренцо! – и все, как по команде, закричали в ответ. Смех. Смех в тот день, когда закопали отца.
Рафаэль медленно повернулся к Кристоферу:
– Слышишь это?
– Слышу, – мрачно ответил тот. – Они празднуют, как будто завтра не существует. Как будто кровь Манчини – просто пятно на асфальте.
Луиджи, сжав зубы, смотрел на особняк и пробормотал:
– Проклятые ублюдки… Громко живут. Прямо просятся, чтобы им сделали тише.
Рафаэль слегка усмехнулся, но в его глазах не было радости. Только холодная, рассудочная ярость. Он провёл пальцем по стеклу, словно рисуя карту.
– Видите балкон? Там наверняка жених с невестой. Наслаждаются вечером, жизнью, беззаботностью…
Они ещё не знают, что этот вечер – последний в их прежней жизни.
Альберто с заднего сиденья подал голос:
– План тот же?
– Тот же, – кивнул Рафаэль. – Машина охраны слева – Кристофер с Альберто. Электричество – Луиджи, ты знаешь, где рубильник. Я иду с первой волной через террасу. Время – ровно пять минут после сигнала.
– А сигнал? – уточнил Кристофер.
Рафаэль посмотрел на яркие гирлянды и сказал:
– Когда погаснет свет – начинаем.