Сыграй, для меня! - стр. 13
Он выкинул окурок сигары в сторону и произнёс:
– Скоро здесь будут пожарные и полиция. Время уходить.
Голос был ровный, но внутри уже начинало шевелиться тревожное предчувствие. Он знал – это не конец. Это было только начало большой и грязной войны.
Кристофер молча кивнул. Остальные переглянулись и задвигались – быстро, слаженно, будто по невидимой команде. Кто-то затянул маску на лицо, кто-то проверил оружие, убирая его под куртку. Они расселись по машинам, двери захлопнулись с глухим звуком.
Рафаэль занял место на заднем сиденье чёрного седана. Педро, не дожидаясь приказа, завёл мотор.
– Газуй, – бросил Рафаэль, не глядя назад.
Колонна машин тронулась, одна за другой, исчезая в темноте ночного города. Позади, где-то среди клубов дыма и гудящих сирен, горел особняк Лоренцо, как зловещий маяк, ознаменовавший кровавую эру нового лидера – Рафаэля Манчини.
Впереди их ждали расчёты, месть, предательства и новые жертвы. Но прямо сейчас – тишина в салоне, рев мотора и пульсирующий огонь за спиной.
Рафаэль закрыл глаза на секунду.
– Всё только начинается.
Рафаэль стоял у открытой двери машины, оглядывая каждого из своих людей. Пламя за его спиной всё ещё освещало ночное небо, как гигантская угроза, возвышающаяся над городом. Его лицо было напряжено, голос – глухой, почти рычащий.
– Дяде только не слово, – медленно, отчеканивая каждое слово, произнёс он.
– Если хоть один из вас заикнётся… хоть намёком… – он провёл пальцем по горлу. – Убью. Лично. Без лишних слов.
В толпе его людей повисла тяжёлая тишина. Кто-то отвёл взгляд. Кто-то сглотнул. Даже Кристофер, обычно невозмутимый, чуть заметно напрягся.
– Вы меня знаете, – добавил Рафаэль уже тише, но с таким леденящим холодом, что мурашки пробежали по спинам.
– Я не повторяю.
Он обвёл всех взглядом, убедился, что поняли – и захлопнул дверцу машины. Внутри снова воцарилась тишина. Только дыхание. Только страх.
Автомобили тронулись прочь, а в зеркале заднего вида пылала прошлая жизнь – вместе с телами, кровью и криками. Рафаэль больше не оборачивался. Ему было некуда возвращаться. Теперь только вперёд – по дороге, вымощенной огнём и ложью.
Машина двигалась плавно, уверенно, как будто ночь была обычной – без крови, без огня, без сломанных судеб. Рафаэль сидел на заднем сиденье, глядя в окно, где отражения уличных фонарей скользили по стеклу, как забытые призраки. Его лицо было спокойным, почти холодным. Внутри – всё ещё гудело от недавнего насилия, но снаружи – он снова был утончённый, уравновешенный Манчини.
– Прямо к филармонии, Педро. Без остановок, – тихо сказал он.
– Да, синьор, – кивнул водитель.
Скоро перед ними выросло здание с подсвеченным фасадом, колоннами и афишами новых концертов. Прозрачные двери, высокий холл, запах старого дерева и лака. Всё было так, как в детстве – благородно, чисто, возвышенно.
Рафаэль вышел из машины, поправил воротник тёмного пальто, и направился ко входу.
Двери особняка за их спинами закрылись с тяжёлым звуком, будто ставя точку в главе под названием "покой". Рафаэль вышел первым, его чёрный плащ развевался на ветру, лицо оставалось каменным, как у человека, принявшего внутри себя уже слишком много боли – и превратившего её в ледяную решимость.
Фонари во дворе отбрасывали золотистый свет на гравийную дорожку, ведущую к воротам. Возле дома выстроились в ряд три чёрных автомобиля – гладкие, как ночная змея, с затемнёнными окнами. Моторы уже работали, гулко урча, будто звери, готовые сорваться с цепи.