Святая Земля. Там, где прошли стопы Его - стр. 19
В этот свободный день я решил исполнить давнюю свою мечту – обойти Иерусалим, Старый город. По схемам и картам я уже мысленно примерялся и думал, что часа за два обойду. Так и сбылось. Перекрестясь на Троицкий собор Русской Духовной Миссии, подошел к Яффским воротам, к тем, в которые входили во все времена паломники из России, приплывавшие в Яффу, и, под грохот машин и отбойных молотков, под громкие крики муэдзина из уличного репродуктора, пошел справа налево, навстречу солнцу, так, как ходят у нас крестные ходы вокруг Божиих храмов на Пасху и в престольные праздники.
Бегущие навстречу дети, солдаты – в том числе и женщины с автоматами… велосипеды и тележки с зеленью, рев машин, синие облака выхлопных газов – вот сегодняшний Иерусалим. Но слева возвышались стены Старого города. За ними, я знал, здания армянского квартала. Вот и армяне, двое юношей, выдирающие из щелей стены колючую, еще зеленую траву. Вот колокольня Русская Свеча на Елеоне, от взгляда на которую стало спокойно. Тут пошли бесчисленные надгробные камни – мечта о помиловании на Страшном Суде: есть древнее поверье, что если кто будет похоронен у стен Старого города, у Иосафатовой долины, то при Страшном Суде спасен будет. Вряд ли это православное поверье. Как же тогда верующей старухе, не бывавшей в Иерусалиме и упокоившейся на деревенском погосте в далекой России?
Справа, на склоне Елеонской горы, – место, на котором Иисус Христос оплакал Вечный город. Там теперь католическая часовня в виде слезы.
Очень хотелось коснуться остатков лестницы, по которой, совсем девочкой, поднималась в Иерусалимский храм Пресвятая Дева, но к ним было не подойти – из-за ограды.
Запустение, мусор на могилах. Некоторые могилы покрыты высохшими пальмовыми ветвями. Ветви и в проходах, трещат под ногами. Перекрестился на Гефсиманский сад, хорошо видный от стен, на церковь Святой Марии Магдалины. Вот и Золотые ворота. Тоже решетка, но подойти можно. Через эти ворота входил Спаситель в Иерусалим, здесь кричали «Осанна!» те, кто всего через пять дней будет кричать: «Распни Его!»
Мальчишки издали кидают камешки, кто дальше. Встал на колени, молился о Втором Пришествии, о милости к России, о себе, грешном, о родных.
Жара стояла египетская. У Львиных ворот нашел немного тени, отдышался. Да-а, грязища кругом была такая, что очень хотелось перенести весь Иерусалим в Россию, в любое ее место, уж православные все бы прибрали, устелили бы коврами цветов. Поднялся ветер, но не облегчающий, жаркий, понесло пылью. Поднял голову – летает надо мною огромная стая птиц, больших, темных и белых. Пригляделся – да это же мусор: целлофановые пакеты подняло ветром и носит в воздухе… И снова шел среди могил, и мусора, и торговцев, сидящих на могильных плитах и разложивших сувенирную мелочевку. Повернул налево, по-прежнему стараясь идти ближе к стене. На траве у стены много людей. Спят, пьют, едят, играют, опять же торгуют. Но видно, что сегодня было жарко не только мне, бедному северянину, но и этим смуглым южанам.
Перед Дамасскими воротами и за ними было все же как-то облагорожено, больше зелени, значит, и прохлады.
Но вот, пройдя мимо Новых ворот, вернулся к грохоту отбойных молотков. Посмотрел на небо – белесое, не растворяющее, а отражающее жар. Да что же это я черствый такой – одну жару чувствую. Но как вообразить, как представить все бывшее, если все – другое? Читаю справочник, ориентируюсь по нему: «В результате раскопок под воротами были найдены остатки ворот второго века». Но ведь, значит, и те – после Христа. То есть все земные свидетельства поглощены землей? И незачем держаться за них. Спаситель ушел к Отцу Небесному, оставив обетование вернуться. И паки грядет со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. Кто спасется? Претерпевший до конца. Ведь все другое, даже небо, забитое дымом и копотью. Долго шел по улицам Иерусалима, уже не Старого. Безконечные торговые ряды, обжорки, нищие: «Шекель, шекель!» Молодые понаглее: «Уан доллар! Руськи, как дила?» Мотоциклы, люди, на ходу говорящие по мобильным телефонам с кем-то далеким, но непременно что-то устраивающие. Измучившись, сел на каменную скамью, и показалось, что сижу среди непрерывно двигающихся по заданным программам роботов. Жива Россия, думал я, жива: она – идет за Христом. Конечно, и здесь, среди синтетики и электроники, есть живые люди, редко, но есть.