Свои люди – сочтемся! Пьесы - стр. 5
>Фоминишна. Никак ты плакать сбираешься? И думать не моги! И тебе как в охоту дразнить, Аграфена Кондратьевна!
>Аграфена Кондратьевна. А кто ее дразнит? Сама привередничает.
>Устинья Наумовна. Пожалуй, уж коли тебе такой апекит, найдем тебе и благородного. Какого тебе: посолидней али поподжаристей?
>Липочка. Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика. И пуще всего, Устинья Наумовна, чтобы не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному. (Смотрит в зеркало.) Ах, Господи! А сама-то я нынче вся, как веник, растрепана.
>Устинья Наумовна. А есть у меня теперь жених, вот точно такой, как ты, бралиянтовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле.
>Липочка. Ах, Устинья Наумовна! Совсем не брюле, а брюнет.
>Устинья Наумовна. Да, очень мне нужно на старости лет язык-то ломать по-твоему: как сказалось, так и живет. И крестьяне есть, и орген на шее; ты вот поди оденься, а мы с маменькой-то потолкуем об этом деле.
>Липочка. Ах, голубушка, Устинья Наумовна, зайди ужо ко мне в комнату: мне нужно поговорить с тобой. Пойдем, Фоминишна.
>Фоминишна. Ох, уж ты мне, егоза!
Уходят.
Явление седьмое
Аграфена Кондратьевна и Устинья Наумовна.
>Аграфена Кондратьевна. Не выпить ли нам перед чаем-то бальсанцу, Устинья Наумовна?
>Устинья Наумовна. Можно, бралиянтовая, можно.
>Аграфена Кондратьевна (наливает). Кушай-ка на здоровье!
>Устинья Наумовна. Да ты бы сама-то прежде, яхонтовая. (Пьет.)
>Аграфена Кондратьевна. Еще поспею!
>Устинья Наумовна. Уах! фу! Где это вы берете зелье этакое?
>Аграфена Кондратьевна. Из винной конторы. (Пьет.)
>Устинья Наумовна. Ведрами, чай?
>Аграфена Кондратьевна. Ведрами. Что уж по малости-то, напасешься ль? У нас ведь расход большой.
>Устинья Наумовна. Что говорить, матушка, что говорить! Ну, уж хлопотала, хлопотала я для тебя, Аграфена Кондратьевна, гранила, гранила мостовую-то, да уж и выкопала жениха: ахнете, бралиянтовые, да и только.
>Аграфена Кондратьевна. Насилу-то умное словцо вымолвила.
>Устинья Наумовна. Благородного происхождения и значительный человек, такой вельможа, что вы и во сне не видывали.
>Аграфена Кондратьевна. Видно, уж попросить у Самсона Силыча тебе парочку арабчиков[1].
>Устинья Наумовна. Ничего, жемчужная, возьму. И крестьяне есть, и орген на шее, а умен как, просто тебе истукан золотой.
>Аграфена Кондратьевна. Ты бы, Устинья Наумовна, вперед доложила, что за дочерью-то у нас не горы, мол, золотые.
>Устинья Наумовна. Да у него своих девать некуды.
>Аграфена Кондратьевна. Хорошо бы это, уж и больно хорошо; только вот что, Устинья Наумовна, сама ты, мать, посуди, что я буду с благородным-то зятем делать? Я и слова-то сказать с ним не умею, словно в лесу.
>Устинья Наумовна. Оно точно, жемчужная, дико сначала-то, ну, а потом привыкнешь, обойдетесь как-нибудь. Да вот с Самсон Силычем надо потолковать, может, он его и знает, этого человека-то.
Явление восьмое
Те же и Рисположенский.
>Рисположенский(входя). А я к вам, матушка Аграфена Кондратьевна. Толконулся было к Самсону Силычу, да занят, вижу; так я думаю: зайду, мол, я к Аграфене Кондратьевне. Что это, водочка у вас? Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
>Аграфена Кондратьевна. Кушай, батюшка, на здоровье! Садиться милости просим; как живете-можете?