Свиток всевластия - стр. 7
Возможно, кое-кто из сотрапезников и слышал о де Саде до этого. Возможно, кое у кого и было мнение насчёт его аморальной философии. Возможно, что после обеда в Бастилии и мог бы состояться философский спор... но вышло так, что спустя пару секунд после того, как в комнату коменданта огласило имя скандального литератора, все присутствующие уже забыли о нём. Причиной сего был Феру. Со стоном схватившись за живот, он неожиданно выскочил из-за стола прямо на пол изверг содержимое своего желудка.
–Что с вами?! – воскликнул де Лоне.
Феру уже не мог отвечать. Смертельно бледный, хрипящий, он повалился на стенку, ухватился за книжный шкаф, стал оседать и упал бы на пол, если бы не был подхвачен Помье.
–Доктора! Срочно пошлите за доктором! – крикнул Люсьен.
Де Лоне завертелся на месте, схватился за голову. В Бастилии не было штатных врачей. Выбежав в коридор, комендант истошно принялся звать каких-то людей.
–Живот... – простонал Феру, ненадолго придя в себя и шумно хватая ртом воздух. – О-о-о...
–Он отравлен! – вскричал Кавальон. – Это явные признаки отравления!
–Кем отравлен?! – возмутился д`Эрикур. – Уж не моим ли отцом, приславшим этот обед!? Не несите чепухи, Кавальон, мы все ели с одних блюд! Лучше сделайте что-нибудь!
–Но что я могу сделать?!
–Вы же алхимик, чёрт возьми! Вы же маг!
–Но я же не лекарь!
Феру захрипел и вновь потерял сознанание.
–Надо послать за священником, – мрачно сказал Помье, глядя на синие губы и кончики пальцев больного.
–Священника! Священника! Паскаль! Роже! Да кто-нибудь!!! Священника!!! – заорал д`Эрикур, выскочив в коридор.
Между тем, де Сад, забытый всеми, уже успел расположиться за оставленным сотрапезниками столом, налил себе кофе и преспокойно начал поглощать приготовленные кухарками д`Эрикура марципановые пирожные...
Через час после того, как опоздавший священник развёл руками, а врач объявил о безвременной кончине Франсуа Феру, которого вскоре за тем отнесли в мертвецкую, виконт д`Эрикур стоял у окна своей камеры и ёжился от холода. Да, зима в этом году выдалась необычайно морозная! Старики говорили, что подобного не было даже в памятном 1766 году, когда реки оказались скованы таким льдом, что по ним можно было ездить на лошадях. В этот раз, сообщали газеты, замёрзло даже море у берегов. Водяные мельницы были парализованы, запасы сена превратились в куски льда. До сих пор, пока д`Эрикур жил в семейном особняке, где всегда было вдоволь и дров, и угля, все эти погодные явления мало его касались. В тюрьме было иначе. Его величество явно экономил топливо для своего замка Бастилии, и жить, не стуча зубами, особенно после заката, здесь можно было только в комнате коменданта. Виконт набросил на себя одеяло и стоял, закутавшись в него, как грек в хламиду. Но и это не помогало.
Сквозь толстое стекло, отделённое от узника решёткой, рисовались нищие кварталы Сент-Антуанского предместья. С высоты старинной крепости виднелись заснеженные крыши двух-трёхэтажных домов, утыканные печными трубами, из которых валил густой дым. На улицах там и сям пылали костры, вокруг которых, скучившись, грелся бедный люд. Экипажей видно не было. Редкие лошади вязли в снегу. Замотанные в лохмотья люди, торопливо перебегавшие от дома к дому, казались из окна камеры д`Эрикура грязными чернильными кляксами, рассыпанными на белой бумаге зимнего Парижа.