Свистулькин - стр. 36
Новый император, едва утвердившись на троне, начал избавляться от участников убийства отца. Нерешительный самодержец, как было у него заведено во всех начинаниях, довольствовался полумерами. Цареубийц не казнили, не ссылали на каторгу, не сажали в тюрьму, а просто отправляли куда подальше – с глаз долой.
Аплечеев к заговорщикам не принадлежал, но многими считался близким человеком Палена. Крошкин очень убедительно показал противоречивую обстановку и сложную борьбу, окружавшую второстепенные фигуры, чья причастность к цареубийству была неочевидна. Андрея Александровича отставили от должности в начале августа, а в октябре назначили губернатором Казани, что едва ли можно считать понижением. Служба на новом месте, как и на всех должностях, которые он занимал, была необыкновенно деятельной, хотя, к сожалению, и короткой. Десятого августа следующего, 1802 года Андрей Александрович скончался после недолгой болезни в возрасте тридцати четырех лет.
Уходя немного в сторону и восстанавливая справедливость, отметим, что после графа Палена губернатором стал будущий победитель Наполеона Михаил Илларионович Кутузов, которому еще предстоит вновь появиться и сыграть важнейшую роль в нашем повествовании. Под его управлением, по единодушному мнению современников, в столице пышным цветом расцвели азартные игры и дуэли, шайки бандитов терроризировали город, прохожих грабили буквально средь бела дня. Думается, немалую роль в неудачах Кутузова сыграло отсутствие дельного, знающего и энергичного обер-полицмейстера, каким был Андрей Александрович.
Крошкин провел скрупулезную работу по анализу свидетельств об Аплечееве и Свистулькине, которые разделил на две большие группы. Первая либо прямо ссылается на рассказ Екатерины Александровны, либо очевидно на него опирается. Вторая непосредственно на слова самого Андрея Александровича. Крошкин очень убедительно показал обстоятельство, ясное, конечно, и до того, но впервые вскрытое с такой математической точностью. Все свидетельства, ссылающиеся на самого Аплечеева, за исключением двух, служат введением к рассказу о событиях 1812 года, то есть заведомо появились существенно позже и уже в силу этого вызывают сомнения.
Письмо Рыжикова подробно разобрано выше. Второе исключение – известное письмо Александра Петровича Павлова – и прежде считалось сомнительным: текст существенно противоречит достоверно установленным фактам и, больше того, даже самому себе. Несмотря на это, ряд серьезных исследователей (Колчин, Синицын, Блантхольд и другие) опирались на письмо как на вполне надежный источник. Грустно сказать, но тут, по всей видимости, гипнотическое воздействие великосветского лоска Павлова, его боевых подвигов и героической гибели.
Крошкин убедительно показал, что описываемая петербургская встреча Аплечеева и Павлова просто не могла состояться. Согласно документальным источникам Павлов почти весь 1801 год провел за границей – к его возвращению и поступлению в полк Аплечеев уже больше месяца находился в Казани.
Статский советник Альтберг скончался в 1811-м, Шарлотта Францевна (Марья Петровна) пережила его почти на двадцать лет и умерла в 1830-м, перевалив за восемьдесят.
Крошкин отыскал в приходских книгах лютеранской церкви Святой Екатерины запись 1819 года о кончине девицы Ульрики Шпомер пятидесяти двух лет. Идентичность возраста, фамилии, девичьего состояния, схожесть имени, кажется, исключают совпадение почти безусловно, но одновременно рождают новую загадку. Каким образом могла Ульяна Шпомер, крещеная в православии, вернуться к конфессии предков? Такой поступок в Российской империи считался уголовным преступлением – совращением из православия – и карался десятилетней каторгой.