Свистулькин - стр. 15
Вскоре подъехал частный пристав, с ним унтер-офицер и шестеро драгун. Зачем нужны драгуны, пристав и сам не сумел бы объяснить, решись кто-нибудь его спросить. Мало ли что. Строго говоря, его должность в тот момент называлась частным инспектором, но это новшество, как и многие другие затеи Павла I, не успело прижиться и вскоре будет отменено новым императором.
Комнату Свистулькина, коридор, лестницу заполняли мужчины в форме. Они переминались, кашляли в кулак, почесывали под париками, поправляли шпаги, со значением обменивались негромкими фразами, выходили во двор и вновь поднимались на этаж, но решительно ничего не делали полезного или разумного.
Убийство для тогдашнего Петербурга – событие исключительное, всего пять-шесть случаев в год. Убивали из ревности, в пьяных драках, по благородному – на еще нечастых в то время поединках. Подобное же преступление представляло ювелирную редкость. Жертва дворянин, убит, судя по всему, злодейски – по заведомому умыслу. Таких убийств немного видели даже самые опытные чиновники полицейской службы.
Собрались на месте преступления мужчины сплошь солидные и зрелые, совсем не склонные к легкомыслию и опасной болтовне; многие прибыли из дома, не успев завершить семейный завтрак. Однако, странное дело, все без исключения знали о случившемся цареубийстве, иногда в самых мелких подробностях – довольно, правда, фантастических.
Связь между убийствами старого капитана и Павла казалась почти несомненной, а в подобное дело влезать никому не хотелось. Что такое в глазах великих мира сего, к примеру сказать, частный пристав, назови его даже инспектором? Ветошь, пустяк, соринка. В секунду погубят, порвут, словно рисовую бумагу, сомнут в комок, швырнут в печь, да позабудут прежде, чем догоришь. Опытные служаки превосходно понимали, что самым лучшим будет стараться изо всех сил, но ничего не делать.
Возле дома остановился скромный экипаж, из которого ловко выскочил крепкий мужчина постарше и двое совсем молодых. Драгуны возле парадной двери молодцевато приняли строевые позы.
Александру Андреевичу Аплечееву, санкт-петербургскому обер-полицмейстеру, шел только тридцать третий год – что, впрочем, не было чем-то чрезвычайным даже для должностей еще более высоких. За год до того Никита Панин в неполные двадцать девять получил чин вице-канцлера, а после смерти Павла некоторое время руководил внешней политикой империи.
Обер-полицмейстер приехал прямо с присяги в Зимнем дворце. Когда он собрался уезжать и подошел к губернатору откланяться, тот задержал его, выделив из высокопоставленной толпы, старавшейся хоть на секунду прильнуть к Петру Алексеевичу. Граф Пален и в прежнее царствование обладал огромным влиянием, а в наступившем казался ступицей, вокруг которой станет обращаться империя.
Граф увлек Александра Андреевича в сторону, держа под руку. В высокопоставленной толпе переглянулись, и Аплечеев почти физически ощутил рост собственного служебного веса.
– Александр Андреевич, – сказал Пален, – что за ужасное преступление.
Обер-полицмейстер изумленно покосился на губернатора, не зная, что сказать. Его еще не известили об убийстве Свистулькина, и он понял графа превратно. Аплечеев попытался совместить обстоятельства гибели Павла со словами губернатора – и не сумел. Уже издан манифест о кончине императора от апоплексического удара, уже весь Петербург пересказывает подробности ночного убийства и называет Палена вдохновителем заговора. Чего же хотят от него? Не разыскивать же заговорщиков, в самом деле. Многие из них как раз тут и находились, выделяясь помятыми после бурной и пьяной ночи физиономиями. Важничали, на поклоны едва отвечали кивками.