Свидетель по делу – кошка - стр. 30
Недооценивала я, однако, мажоров. Вроде бы и отпрыски богатых и знатных семей, родились с золотой ложкой во рту, то есть должны быть классическими шалопаями и бездельниками, не приспособленными к жизни. Но нет, собрались и выступили достойно, в отличие от бедолаги ректора. Странно даже, что он отреагировал так бурно, конечно. Очень странно.
И, кажется, я знаю, кому задать этот вопрос.
– Госпожа Галгалея!..
Призрачная Галка немного пришла в себя и занята тем, что пытается согнать покрытую блестками черную кошку с собственного трупа. Тоже покрытого блестками, как в Новый год. Лупит полупрозрачными руками, а толку ноль.
Интересно, а мурлоксы могут вызывать призраков? А Галка у нас ожила (или как это, восстала?) аккурат после того, как кошка запрыгнула к ней в гроб, погнавшись за шариком. Может, это и совпадение, но звучит рабочая версия.
– Госпожа Галгалея!
– Что тебе, убожество? – вздергивает призрачный нос ректорская жена. – Штаны на мои похороны специально надела, чтобы задницей крутить?
Ну вот теперь точно видно, что Галка пришла в себя. И даже понимает, что похороны, собственно, ее! А «убожество» я как-нибудь переживу.
– Ректор и комендант прислали меня, чтобы попросить вас успокоиться и немного подождать, они скоро разгонят толпу и придут, – спокойно говорю я. – Не нужно кричать и не пугать студентов, это может вредно сказаться на имидже Академии.
Мымра, конечно, тут же начинает визжать, что она не истеричка, и можно было сказать ей сразу, а не заставлять студентов глушить звук «куполом тишины».
Я вежливо говорю, что это была вынуждена мера, потому, что на ее похороны собралась вся Академия и куча гостей. Галка, конечно же, решает на них посмотреть, и выглядывает из-за спин почетного караула. Раньше, как я поняла, это ей в голову не пришло, потому, что она была полностью занята собой.
Какое-то время она осматривает постепенно расходящуюся толпу, а потом снова поворачивается ко мне:
– А почему все в голубом?! Сговорились, чтобы позлить меня? Нагадить напоследок? А? А?
– Ректор сказал, это ваш любимый цвет, – растерянно говорю я. – Поэтому мы и гроб покрасили в голубой, и всех заставили так одеться, и даже форму перекрасили у бюджетников. Специально, чтобы вам угодить…
– Голубой! Мой! Самый! Ненавистный! Цвет! С детства! – визжит Мымра.
И дальше, и в том же духе, с припевом «да вы все издеваетесь!». Разве что волосы на себе не дерет.
Ну что сказать? Надо как-то аккуратно передать ректору, что это фиаско. А пока деваться некуда, приходится слушать. Еще не хватало, чтобы Мымра додумалась вылезти из гроба и начать предъявлять эти претензии лично вот вообще всем.
Наконец Галгалея выдыхается и снова устремляет на меня пренебрежительный взгляд:
– Кстати, а от чего я умерла?
Занавес.
15. Между частями. Федор Иванович
Я приезжаю в Академию СУМРАК в день похорон Галгалеи, утром. Прохожу в ректорский кабинет. Мы с Урлах-тором знакомы. Так получилось, что в этом мире я занимаюсь не общеуголовными деяниями, как раньше, а экономическими преступлениями, так что гном закономерно настораживается.
– Господин Федор, каким судьбами! Снова проверка? Вы же были у нас недавно!
Был. Полгода назад. Мы провели в СУМРАКе неделю и составили тридцатистраничный доклад с ворохом мелких нарушений. Но сегодня я приехал по личному вопросу.