Светлана. Белая коза Альба - стр. 16
– Надя!
В комнате послышалось удивленное восклицание, занавеска приоткрылась немного, и Костя увидел вполоборота Надино лицо, освещенное луной, – милое Надино лицо с прямыми бровями и тяжелые каштановые косы, хитроумным образом уложенные низко на затылке…
– Ох, Костя!.. Ты?! Надолго? Откуда ты взялся? Иди, иди, я сейчас открою!
Надя исчезла за занавеской, но Костя предпочел для скорости форсировать невысокий оборонительный рубеж в виде подоконника и очутился в комнате раньше, чем Надя успела повернуться к двери.
Он много раз думал об этой первой минуте встречи. Как поздороваться? За руку или…
Надя немедленно разрешила его сомнения, звучно поцеловав в обе щеки. Но когда Костя сам захотел обнять ее, Надя, улыбаясь, отстранила его от себя.
– Вот, познакомьтесь, пожалуйста… Это мой товарищ…
К нему вернулась способность видеть что-нибудь в комнате, кроме Нади.
Комната была полна дыма, табачного дыма. На двух чертежных досках были наколоты два огромных чертежа, кругом в деловом беспорядке лежали тетради, готовальни, счетные линейки и очень толстые учебники.
А в самом центре дымовой завесы стоял недоумевающий молодой человек в круглых очках. Он был немного старше Нади и Кости, из тех непропорционально высоких и узкоплечих молодых людей, про которых говорят уже не «этот высокий», а «этот длинный». Он вежливо протянул длинную узкую руку:
– Бочкарев.
– Лебедев, – ответил Костя, стараясь не раздавить эту слабую, вялую руку.
– Вы работаете, – сказал он. – Надя, я сейчас уйду, ты прости, что я так поздно, я только на самую маленькую минутку.
Надя запротестовала и заставила его сесть. Посыпались неизбежные бессвязные вопросы и ответы. Надя крикнула в дверь:
– Мама! Мама! Посмотри, Костя приехал!
Александра Павловна, только что проверявшая запоры на двери в передней, удивленная, воскликнула:
– Откуда приехал? Костя, как ты вошел? Каким образом?
Надя ответила с исчерпывающей точностью:
– С фронта. Через окошко.
«Очкарик», как мысленно уже окрестил Бочкарева Костя, вернулся к своему чертежу и счетной линейке.
В разговор он не вмешивался. Что это? Деликатность или, наоборот, презрение?
У Очкарика был очень ученый вид, и Костя чувствовал себя по сравнению с ним безнадежным мальчишкой.
Надя заметила все: и медали, и новый орден, про который Костя еще не успел написать, и Костино загорелое лицо, «прямо даже странно видеть по сравнению с обыкновенными людьми».
Александра Павловна два раза сказала, что уже первый час, и три раза спросила Костю, подсев к нему, страшно ли было на фронте.
Надя раскрыла пузырек с тушью:
– Ты не обидишься, если я буду чертить?
– Когда сдаете?
– Завтра.
Костя взял со стола толстый кирпичеобразный учебник в девятьсот страниц. Перелистывая учебник, вдруг сказал грустнее, чем ему самому хотелось бы:
– Эх, когда-то я буду опять сдавать что-нибудь?
И вдруг отозвался Очкарик из своего угла:
– Ничего! Вы еще молодой. У вас все впереди, и экзамены, и зачеты.
Что это? В утешенье говорится? Или, наоборот, хочет подчеркнуть, какой Костя по сравнению с ним безнадежный мальчишка?
Потом Костя услышал, как Александра Павловна шепотом спросила Надю:
– Костя будет ужинать?
Надя гневно дернула плечом. Костя встал:
– Ты завтра с каким поездом поедешь?
– Семь сорок.
– Можно, я за тобой зайду?
…Мама, кажется, не ожидала, что он вернется так быстро. Но в кухне уже был приготовлен бак с горячей водой, мохнатое полотенце и Костины домашние тапочки.