Свет в ее глазах - стр. 19

— Вы ни разу так и не встретились за этот год? Не поговорили? — спросила я, оборачиваясь всем телом к мужчине.

— Нет, — ответил он, — не думаю, что это необходимо.

— Ты злишься на него?

— Нет, я знаю, в разговоре с тобой он был жесток, но я не думаю, что Блейк правда так думал, — попытался оправдать его Эрик.

Да вот только я не верила, я видела его глаза в тот вечер, холодные и ненавидящие меня. Он ликовал, когда говорил мне о том, что играл со мной. Он был горд и счастлив от того, что мог лично сказать мне это.

Я не верила Эрику.

— Но он ударил тебя, — напомнила ему я, складывая руки перед собой.

Эрик улыбнулся и кивнул.

— Ударил, но у него была на то причина.

Я громко фыркнула и с вызовом в глазах взглянула на мужчину.

— Какая? Встал не с той ноги?

Единственная причина Блейка — его отвратительный характер и пренебрежительное отношение к миру. В нашем обществе существует стереотип «мажора» — богатого мальчика без тормозов. Блейк наглядный пример этого вида человеко-людей. Его можно поместить в музей, под стекло и показывать людям, как образец обнаглевшего, холодного монстра, которому плевать на чувства и потребности других, ведь на кону стоит его веселье.

— Он приревновал и был зол, думал, что я с самого начала знал правду о тебе, — спокойно ответил Эрик.

Я резко замотала головой, отрицая каждое его слово.

— Ты не прав, если бы он приревновал, то это означало бы, что я ему нравлюсь, не важно в каком смысле: в привычном или извращенном, присущем Блейку. Но ничего этого не было. Джефферсон делал ровно то, что обещал всем — исполнял условия спора, — пока я говорила, в моем голосе плескалась ярость, она была адресована Блейку, я просто не могла оставаться спокойной.

Стоило услышать его имя, все нехорошее выворачивало мои внутренности вновь. Но еще в моей груди бурлила жалость, жалость к самой себе. Я позволила своему сердцу влюбиться в него, позволила монстру стать моей первой любовью. Из-за него прошлый год обернулся кошмаром для меня, мне стоило огромных усилий привести свое сердце в порядок. И у меня это получилось. Но больше я не допущу подобного, никому не позволю сделать мне больно снова.

Эрик внимательно посмотрел на меня, словно старался понять каждую мою эмоцию, как если бы это понимание помогло бы ему принять какое-то решение.

— Он все еще небезразличен тебе? — спросил вдруг Эрик.

Я рассмеялась, глядя на его удивленное лицо.

Блейк мне небезразличен? Тараканы вызывают во мне больше любви, чем этот человек.

— Нет, он не нравится мне, скорее я даже испытываю негативные чувства к Джефферсону.

Эрик не ответил, молчал и прожигал мое лицо пристальным взглядом.

— Послушай, я старался не давить на тебя весь этот год, не торопил. Но мне больше не хочется притворяться твоим другом, ты нравишься мне Джоанна, — сказал он, и на его лице не было улыбки. Эрик говорил серьезно.

О господи. Разве это не должно было послужить облегчением для меня? Я сохла по Эрику несколько лет в школе и вспоминала два года после окончания школы. Он был недоступной, несбыточной мечтой. Я много лет наблюдала, как он крутит с разными девочками, красивыми и идеальными, а сейчас он говорит, что я ему нравлюсь.

В подтверждение своих слов, Эрик приблизился к моему лицу и коснулся моих губ своими в смелом, но очень нежном поцелуе. Я прикрыла глаза и позволила ему сделать это. Меня окутал приятный запах его парфюма, я смогла узнать бергамот, цитрус и… Кедр.