Размер шрифта
-
+
Свет небесной тоски. Избранное. Издание 2-ое, переработанное. - стр. 17
И Лик, что во всём непорочен,
О тайнах сияет уму.
23.02.2003
В ОСЕННЕЙ МОСКВЕ
Где розовая смерть и чёрные улыбки,
Октябрьский город хмур, как заспанный портье;
Играет нудно дождь на темнострунной скрипке
И пьяные дубы швыряют канотье…
Россия – мать тоски (как Англия – дочь сплина),
Останкинской иглой щекочущая высь.
Так тормозни такси, беспутную машину,
И, «зеленью» соря, по городу крутись.
Столичные бистро – тошнильные опойки;
Зализанный Арбат, распятый на столбах…
Взошёл капитализм на туках «перестройки»;
Москва – в поводырях, Россия – на бобах…
Где в «Лире» пил вино запойный полугений,
Жуёт тмутаракань заёмный бутерброд.
Уткнись в фасад Кремля и ты увидишь: Ленин
Рисует под стеклом всех джокеров колод…
Россия – мать тоски, как Англия – дочь сплина,
Не важно, кто брынцал на золоте надежд:
Чиновное перо давно проткнуло спины
И фигами торчит из дьяковских одежд.
История страны – история ошибки…
Так выпьем же, таксист, дремучего вина
За розовую смерть, за чёрные улыбки,
За то, чтобы ГАИ не знало ни хрена!
2003
«ДЕКАБРИСТ»
Под вихляющей вьюги отточенный свист
В декабре на окошке расцвёл «декабрист».
Ясно-красный цветок кротко смотрит в метель
И на сердце – июнь, а под сердцем – апрель.
О какая ж ты малость – всей жизни итог:
Шелестящая книга, ребёнок, цветок!
2003
МАГАЗИН ЗЕРКАЛ
Мне дверь открылась в магазин зеркал,
Хоть я его, конечно ж, не искал
И сотни моих верных двойников,
Кто спереди, кто сзади, кто с боков,
Взглянули на меня из глубины
Серебряно-холодной тишины.
Как странно, озирая ровный ряд,
Сто раз увидеть собственный свой взгляд
И в блеске глаз, сереющих, как сталь,
Прочесть раздумья, старость и печаль,
А бороздах бестрепетных морщин
Излишества шагреневых годин!
Неровность губ, сутулая спина
И в жидких прядях блещет седина…
О господи, какой я стал чужой
Всему, за что заплачено душой!
А продавец, являя бойкий дар,
На сто рулад расхваливал товар.
Но огорчить пришлось мне продавца:
Несносен вид мне моего лица
И не куплю, как ввек не покупал,
Я и теперь любое из зеркал.
И губы искривили двойники,
Являя жала мудрые тоски.
Я вышел прочь, убрав одно из жал.
Народ, скользя, по улицам бежал,
И так была приятна толкотня,
В которой не рассматривали меня.
Тащили ёлки, скоро новый год,
Где хватит мне и без зеркал невзгод.
19.02.2003
ВОКЗАЛЫ
На вокзалах разлук и рыданий
В тупиках сквозняковой любви
Затянулись в узлы расставаний
Русовласые годы мои.
То Савёловский, то Павелецкий,
То Казанский, то Рижский вокзал…
Я в отваге своей молодецкой
Никогда возвращений не знал.
Где татарские смуглые очи?
Прибалтийский загадочный лён?..
Всё сглотнули вагонные ночи,
Засосал уходящий перрон!
Корку горя оставив в столице,
Я бродил по российской глуши
И лечился горящей водицей
Да туманным похмельем души.
Но теперь в одинокие бденья
Под тревожной лампадой ночей
Я прошу через годы прощенья
У обманутых мною очей.
Обнищавшим вельможей в рыдване
Проклинаю остуды мои
На вокзалах разлук и рыданий
В тупиках сквозняковой любви.
31.03.2003
«В тиши библиотек толстенные тома…»
В тиши библиотек толстенные тома,
Которые прозвали кирпичами, —
Для духа оскуделого тюрьма,
Бесцельно водят тусклыми очами.
Их не ласкает девичья рука;
В них отроки не ловят буйным взглядом,
Как предстаёт душе издалека
То, что, должно быть, бродит где-то рядом.
И властный муж, раздумьями объят,
Не ищет в них судеб предначертанья;
Страница 17