Свет моих пустых ночей - стр. 24

– Не чуди больше, Слава, – предупреждаю я. – Тебе поправляться надо, а если будешь постоянно кровить, то и заживать не будет.

– Я постараюсь. Знаю, что уже загостилась у вас.

Она краснеет и отводит смущённый взгляд в сторону. А я сдерживаю очередное ругательство, что на языке вертится. С ней я вообще чрезвычайно сдержанный. Хоть и мысли дурные голову наполняют. Покоя не дают. Начисто лишают воли. Подчиняют. Порабощают.

– Идём завтракать, – хмуро бросаю ей. – Мне по делам надо отойти, а ты отдыхай. Телевизор посмотри или книгу почитай.

– Телевизор?! – благоговейно произносит она. Вот дикая же!

– Каналов немного, в основном, федеральные, – поясняю малость раздражённо. Разве ж может кто-то на самом деле радоваться коробке с проводами?

– Можно я попробую? – Слава поворачивается ко мне, сверкая улыбкой.

Сердце глухо стучит о рёбра, ускоряясь и подлетая к самому горлу. Милая, наивная девочка, для которой телевизор целое сокровище, смотрит доверчиво. Искренняя, тщательно сдерживаемая улыбка выдаёт внезапную радость. В синих глазах сияют искорки восторга, как у маленького ребёнка, нашедшего подарок под ёлкой.

И почему-то мне до зубовного скрежета хочется стать долбанным дедом морозом.

6. Глава 5. Она

В моей голове роится множество вопросов. Во-первых, мне очень интересно откуда у Егора все эти красивые вещи. Я никогда не носила таких мягких и красивых платьев. Когда-то давно у меня было платье. На пару размеров больше, из грубой ткани некрасивой расцветки. Оно мне не нравилось, но я знала, что другого всё равно не будет. Поэтому и носила то, что дала мне одна из соседок. Но она была женщиной. В доме Егора нет ни единого следа женщины. Откуда у него все эти вещи? И главное, откуда у него нижнее бельё?

Эти вопросы не дают мне покоя за завтраком, и я смущённо ковыряюсь ложкой в каше.

– Тебе нужно хорошо питаться, чтобы скорее поправиться, – говорит Егор, и я вздрагиваю.

Сколько не пытаюсь, не могу перестать бояться его звучного голоса с хрипотцой. От этого звучания моя кожа покрывается мурашками, а внутри, в самой душе, разливается холод. Который, впрочем, быстро разрастается в пожар, и мне кажется, что моя кожа горит. Уверена, я становлюсь пунцовой как помидор!

– Хорошо, – бросаю на мужчину быстрый взгляд и снова утыкаюсь в тарелку.

Он заканчивает трапезу, но продолжает сидеть за столом, словно и не торопится никуда. И я ускоряюсь. Мне и так жутко неудобно, что заняла его комнату, что вообще живу в его доме. Хоть мне и некуда податься, но глупо полагать, что это моё конечное пристанище. Вот только мне бы вернуться домой – за вещами и документами, и я попробую устроиться в новой жизни. Одной.

Осознание того, что вдруг осталась совсем одна, как-то неожиданно накатывает, и глаза обжигает слезами. Хозяин хмурится, наблюдая молчаливо, как я размазываю горячую влагу по лицу. Так же молча протягивает вафельное полотенце.

– Болит?

– Нет.

– А чего сырость тогда разводишь?

– У меня нет одежды… – говорю глухо, и он удивлённо вскидывает брови.

– Разве тебе мало того, что я дал? У меня же ещё есть, вернусь и достану с чердака.

– У меня нет документов… – всхлипываю я громче, и он сводит насупленные брови вместе.

– Это тоже не проблема. Найдём решение, не реви.

– У меня нет денег… И родных у меня нет… – завываю я в голос. – У меня вообще больше никого нет!