Свет моих пустых ночей - стр. 16

– Отлично.

Врач протягивает мне что-то. Я смотрю на диковинную штучку, не решаясь взять в руки. Эта вещь напоминает по форме градусник, но на ней есть небольшое окошко и кнопочка, на которую тут же нажимает палец врача. Раздаётся писк. И он проворно подносит эту вещицу к моим губам.

Я интуитивно понимаю, чего от меня требуется, и беру кончик в рот. Но мои глаза, вероятно, распахиваются в немом изумлении, и Николай Владимирович поясняет:

– Это электронный термометр. Куда удобнее возить по городам и весям. – Он усмехается и бросает за спину: – Такая дикарка! И где ты такую откопал, дружище?

Егор сжимает губы, поигрывая желваками, но никак не комментирует эту фразу.

Через несколько секунд раздаётся новый писк, и доктор тянет на себя градусник.

– Тридцать восемь и семь. Пока без изменений.

– Понял.

На этом визит врача закончен. Мужчины оставляют меня в одиночестве, и я устраиваюсь поудобнее на подушках. Но вдруг понимаю, что очень хочу в туалет.

Где-то в памяти всплывает воспоминание, что здесь есть уборная. Прямо в доме. Настоящий туалет. И я там уже была. Если, конечно, мне это не приснилось. И тут же по телу проходит волна дрожи. Если я там была, значит, кто-то меня туда водил. Помогал. Ведь сама я была попросту не в состоянии. Какой ужас! Просто стыдобища!

Я выползаю из кровати и иду по памяти. Как мне кажется. Или не кажется.

Но застываю в коридоре в нерешительности пойти дальше.

– Я тебя ещё раз спрашиваю, – тихо говорит Егор где-то совсем близко, – Коль, когда ты сможешь забрать её в больницу? Сколько мне ещё терпеть её в своём доме?

Рассеянно озираюсь по сторонам. И что мне теперь делать?! Словно я напрашивалась к нему в приживалки! Горечь разливается внутри меня, и я пожёвываю нижнюю губу, совершенно не понимая, как лучше поступить в этой ситуации.

– Тебе полезно, – смеётся Николай Владимирович после короткой паузы. – Что смотришь? Полезно ведь. Давно у тебя не было хорошей встряски, а тут такое милое приключеньице.

– Я не нуждаюсь ни в каких приключениях, Коль, – спокойно возражает Егор. – Ты же знаешь, всё, что мне нужно, это тишина, покой и уединение. А не вот это вот всё.

– Ты так считаешь, но людям свойственно ошибаться. Знаешь, что я вижу? Я вижу, как мой давний друг снова наполняется эмоциями…

– Перестань! Какие, к чёрту, эмоции? Сопереживание не столь великое чувство!

– Гораздо более великое, чем сидение в одиночестве с глупым псом.

– Дик вовсе не глупый пёс. И я сопереживал и раньше.

– Это кому, например? Уж не Ленке ли? – смеётся доктор.

– Никанорычу.

– Старик не в счёт. Он же тебе почти как родственник. Всю жизнь бок о бок с отцом проработал, знает тебя с младых ногтей. А тут…

– А тут ребёнок. Чей-то ребёнок, Коль. Который свалился на меня как снег на голову, и я абсолютно не знаю, что с ней делать.

– Хорош ребёночек, – снова смеётся доктор. – Ты думаешь, я не вижу, как ты на неё смотришь?

Невольно я подаюсь ближе в неясном желании услышать ответ хмурого хозяина этого дома.

– Да ну, глупость, ей-богу! – тихо говорит он. – Ты же понимаешь, что это ненормально, когда в нашем возрасте даже закрадывается шальная мысль… Бред, короче. Сам-то посуди, Слава – ровесница моей дочери. С твоей стороны просто нелепо предполагать, что…

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – вставляет Николай Владимирович. – Да и выбора у тебя нет. Транспортировать её в таком состоянии нельзя.