Свет моих пустых ночей - стр. 15
Пол за дверью скрипит, и я приглаживаю волосы, готовясь к возвращению хозяина дома. Но вместо него входит незнакомец.
Крупный мужчина. Светловолосый. Гладковыбритый. Наверное, его можно назвать красивым. Холодной, пугающей меня красотой.
Он окидывает меня взглядом и ухмыляется:
– Очнулась, голубушка? Вот и славненько. Откинь-ка в сторону одеяло…
И надвигается прямо на меня.
Я пячусь по кровати к изголовью, к самой стене, подтягивая одеяло выше. Не понимаю, чего и зачем добивается этот мужчина и куда делся хозяин этого дома. Почему Егор так просто позволил незнакомцу войти в дом, войти ко мне в комнату?
– Не подходите! – выкрикиваю я, но получается лишь какой-то жалобный писк.
– Что? – притормаживает он наконец.
Его внимательный взгляд наполнен непониманием.
– Не подходите, – повторяю я мужчине уже спокойнее. – Не подходите ко мне.
– Та-а-ак! – протягивает тот и кричит: – Егор!
И на зов приходит хозяин.
– Случилось чего?
– Да вот, девушка твоя не хочет мне раны боевые показывать. Видимо, кто-то забыл предупредить больную о визите врача!
Егор переводит взгляд на меня:
– Слава, это Николай Владимирович, доктор с материка, он должен осмотреть тебя. Будь умницей, ладно? У меня телефонный разговор, я закончу и сразу приду.
– Хорошо, – выдыхаю я.
От животного ужаса, сковавшего внутренности, кажется, и не дышала вовсе. В голове яркой вспышкой пронеслась картина нависшего надо мной мародёра, одного из тех ублюдков, от рук которых погиб мой дедушка, но я заставляю себя успокоиться, перестать паниковать. Егор не даст меня в обиду, верно?
Николай Владимирович подходит ко мне под бдительным взглядом Егора. Хозяин убеждается, что я иду на контакт и только потом снова покидает спальню.
Врач снимает пластыри, фиксирующие бинт, осматривает раны и хмурится.
– Всё плохо? – спрашиваю у него.
– Нет, – качает он головой. – В пределах нормы. Мне не нравится, как срастаются края тканей. Останутся сильные неровности на коже. Когда начнут подсыхать и заживать, рубцеваться, нужно будет накладывать мазь, чтобы шрамы истончились. Название я Егору запишу, уверен, он сможет достать.
Врач усмехается, но я не понимаю, почему. Смотрю на него во все глаза, пока он снова накладывает повязку.
– Вы были тут? Ставили мне уколы?
– Я осмотрел в первый день после того, как тебя покусала собака. Ты была в лихорадке, и Егор переполошил всех, чтобы меня доставили к нему.
Сюда тяжело добираться? Мы пришли пешком, но я не помню дорог. Да и машин не видела. Но все вопросы я держу в голове, не торопясь озвучивать.
– Открой рот, – просит врач, и я послушно выполняю.
Он светит мне на горло небольшим фонариком, заглядывая внутрь. Именно так нас и застаёт хмурый хозяин.
Застывает в дверях, смущая меня своим пронизывающим взглядом. Хочется прикрыться одеялом, но оно слишком далеко в ногах. Не дотянуться. Так и сижу в трусах и тельняшке в комнате с двумя мужчинами. Кошмар.
Николай Владимирович заканчивает смотреть, велит закрыть рот, щупает мою шею. Снова недовольно поджимает губы.
– Миндалины воспалены. Температура, скорее всего, из-за этого. Может, и не связана она с укусами, – говорит он, глядя на меня, но я понимаю, что каждое слово предназначено для хозяина.
– Под повязкой всё нормально? – спрашивает Егор.
– Да, в достаточной степени.