Сверхигра - стр. 22
В считаные дни слухи о новых центрах овладели городом. Люди бежали, ехали, переползали украдкой, гибли в стычках, пробирались тайком по темным улочкам, ставшим смертельно опасными. Этническим татарам досталась обширная территория от Третьего транспортного кольца, где начиналось соседство с коммунистами, через Большую Татарскую до бывших трех вокзалов, со штабом на единственном уцелевшем из них – Казанском. Своих убитых они хоронили на мусульманском кладбище в 1-м Рощинском проезде. Я часто скрывался здесь, поскольку имею соответствующую фамилию, но всем чужакам здесь относились очень жестко. Ходили слухи, что во Владыкино сбежались все садо-мазохисты, но это больше походило на первый анекдот послеРазборной эры.
Разбор. Кто придумал этот термин? Никто. У матерных народных частушек нет автора, нет его и у новой реальности, нуждавшейся в обозначении. Молва определила всех оставшихся пенсионеров на Бабушкинскую, военных – на улицы маршалов Бирюзова, Рыбалко и прочих. Бывших петербуржцев, отрезанных ныне от родины, – понятное дело, на Ленинградский проспект и все прилегающие улицы с такими близкими сердцу морскими названиями. Группировки фанатов заняли «свои» стадионы и терроризировали оттуда соседние районы. Периметры территорий ограждали, как могли, зачастую баррикадами из брошенных машин и городского строительного хлама. Интересно, кто собрался в Люблине и Басманном? Любовники и басмачи? Я не знал ответа, хоть и принадлежал к команде сталкеров – новой связи бессвязного города…
– Вот деньги, спасибо за подвоз и новости. – Окончательный расчет с пилотом произошел уже возле своего дома. В Железнодорожном есть и электричество, и вода. Скорее к себе, на пятый этаж. Квартира обдала теплом, таким привычным и уютным, что я на мгновение прижмурился. Пакет с едой, только непонятно, что в нем делают початая бутылка абсента, охотничьи спички и шампуры. На шашлыки меня вроде никто не зазывал. Стоп. Где я, в какой реальности? Савеловский, «Киргизия», Разбор, 2012, кровь, и вот опять дома, и на мобиле – сентябрь 2010-го, столько-то часов тридцать минут. Бред. Я выбираю звонок другу.
– Привет, Серега, буду краток. Не подумай плохого, но Лужков все еще на месте? Кто сейчас рулит на Ленинском проспекте?
– Привет. Ты что, пьяный? Ты же не пьешь.
– Ответь на вопрос, – промямлил я уже менее решительно.
– Юрий Михалыч вчера вроде на месте был, а с утра не звонил еще. На Ленинском рулят, как обычно, гайцы. Послушай…
– …А киргизы?
– Хороший вопрос. Киргизы… Ничего не понял, но на всякий случай поржал. Ты когда диск с фотками привезешь, селигерскими, уже два месяца прошло? Короче, мы купили новый ноут, а там…
…пип-пип-пип…
Чувствуя себя последним кретином, я нажал на «отбой».
ЧЕРНЫЙ СТАЛКЕР. УРОВЕНЬ 2
Лампа на полированном столе, отражения в нем, забористый белорусский самогон. Поселок Зеленый Мыс уже погрузился в крепкий послерабочий сон. Когда целую неделю, а то и месяц пашешь как вол, не от кружки чая до обеда, по-советски, а все бегом, то и сваливаешься почти замертво, едва донеся голову до казенной подушки. Никаких тебе сновидений, никаких ночных пробежек в туалет. В такое время можно разговаривать, почти не таясь – все равно спящие в комнате мужики даже ухом не поведут. Еще попробуй перекричать забористый храп, похожий на безуспешные попытки бригады лесорубов завести бензопилу. Трем полуночным собутыльникам приходилось иногда повышать голос.