Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - стр. 36
Ей хотелось, чтобы старый гальт поскорее сменил тему. Что бы она ни рассказала о своей прежней жизни, это лишь ухудшит впечатление. Крошечная комнатушка у коптильни, что давала приют ей и трем братьям, тесный отцовский прилавок на рынке, где продавали мясо и сушеные фрукты. Разве с этого, как представлялось Лиат, должна была начинать распорядительница торгового Дома?
Ее желание сбылось: Марчат Вилсин кашлянул и подался вперед:
– Амат недавно уехала по моему личному поручению. Может отсутствовать несколько недель. Нужно подготовиться к аудиенции у хая, и я хочу поручить это дело тебе.
Он произнес это спокойно и буднично, но Лиат стало жарко, словно она глотнула крепкого вина. Она отпила чая, чтобы прийти в себя, поставила чашку и приняла позу, предваряющую признание.
– Вилсин-тя, Амат-тя никогда не брала меня на встречи при дворе. Я растеряюсь и…
– Все у тебя получится, – подбодрил Вилсин. – Речь идет о скорбном торге. Ничего сложного, но мне нужно, чтобы все прошло по этикету, если понимаешь, о чем я. Кто-то должен проследить за тем, чтобы заказчица была подобающе одета и понимала суть происходящего. Поскольку Амат в отлучке, я подумал, что ее ученица справится с этим заданием лучше всего.
Лиат опустила голову, чтобы унять головокружение. Аудиенция у хая, пусть самая короткая… Наконец-то! Лиат думала, что будет ждать ее долгие годы, если вообще дождется. Она приняла вопросительную позу, напрягая пальцы, чтобы не дрожали. Вилсин махнул рукой, разрешая высказаться.
– Есть и другие распорядители. Иные служат у вас гораздо дольше, чем я, знают, как надо вести себя при дворе…
– Они заняты. А это дело я собирался поручить Амат, до того как ее вызвали. Я не хочу прерывать ничьи переговоры на середине. К тому же Амат сказала, что это тебе по силам, так что…
– Она так сказала?
– Конечно. Теперь слушай, что от тебя потребуется…
Дождь уже прошел, а ночная свеча прогорела до середины, когда пришел Хешай-кво. Маати, прикорнувший на кушетке, проснулся от грохота входной двери. Смаргивая обрывки снов, он поднялся и поприветствовал учителя. Хешай лишь хмыкнул в ответ. Поэт взял новую свечу, поднес ее к огоньку ночной и грузно прошелся по комнате, зажигая попутно каждую лампу и фонарь. Когда стало светло, как утром, а воздух насытился запахом горячего воска, учитель вернул оплывшую свечу на подставку и выволок кресло на середину комнаты. Маати сел на кушетку, а Хешай, ворча под нос, опустился в кресло и принялся рассматривать ученика.
Маати сидел молча. Глаза у Хешая-кво походили на щелки, рот скривился в какой-то мертворожденной улыбке. Наконец учитель шумно вздохнул и принял виноватую позу.
– Я осел. Прости меня. Надо было давно сказать, но… В общем, сплоховал я. То, что случилось на церемонии, – не твоя вина, а моя. Не терзайся.
– Хешай-кво, мне не следовало…
– А ты воспитанный парень. И хороший. Но не будем подслащать дерьмо. Я был дураком. Не подумал. Позволил этому скоту Бессемянному обвести себя вокруг пальца. Еще раз. А тут ты. Боги! Ты, должно быть, решил, что я самый жалкий паяц, какому доводилось называться поэтом.
– Совсем нет, – честно ответил Маати. – Он… делает вам честь, Хешай-кво. Я в жизни не видел никого подобного ему.
Хешай-кво безрадостно усмехнулся.
– А ты видел других андатов? – спросил он. – Назовешь хотя бы одного?