Супруги по (не)счастью - стр. 29
– Трогательная забота, северяночка.
– Я тебе не северяночка, у меня имя есть.
Что этот наглец себе позволяет? Разговаривает со мной на равных, да и вообще ведёт себя так, будто мы уже сто лет женаты.
– Помнится, когда я тебе сказал так же, ты пожелала мне оставить имя при себе.
– Оставь меня в покое! Иди и делай, что хочешь, только молчи.
Он вдруг оторвался от стены и шагнул ко мне. Я едва сдержалась, чтобы не выставить вперёд руки – оттолкнуть. Но Фрид остановился, когда между нами осталось расстояние в два локтя. Здесь было тепло из-за источника, но всё равно я ощутила упругую волну жара от его тела.
– Больше всего я хочу быть с теми, кто мне дорог, – произнёс без тени улыбки.
А я в очередной раз поразилась, как быстро меняется его настроение. Хотя, что с него взять? Все южане такие.
Должно быть, в Этьюрдане у него осталась семья. Родители, сёстры, братья… жена?
– Наверное, они гордятся тобой, – внутри начало зарождаться чувство – мстительное, разрушительное. – Тем, что ты собирался убить беззащитную женщину, которая даже отпор дать не могла.
– Ты далеко не беззащитная, – он покачал головой и подцепил прядь моих волос.
Я даже служанкам их не доверяла, потому жест показался слишком интимным – по затылку и шее скользнули мурашки, заставив поёжиться.
– Но когда на одной чаше весов оказалась моя семья, а на другой – чужая женщина, я выбрал семью. Это правда. Но несмотря на это всё, мне жаль, что тебе пришлось страдать.
Я усмехнулась, хотя горло свело от обиды.
– Лицемер!.. – сделала шаг назад, и прядка выскользнула из его пальцев. – Помнишь, сейчас я тоже – твоя семья.
Это прозвучало до невозможности нелепо.
Я и… он? Пфф!
Семьи у меня не осталось, все самые близкие мертвы. Да, дядя и Улвис живы, но я не могла назвать их достаточно родными. Особенно Улвиса. Хоть мы и были помолвлены уже много лет, виделись очень редко.
Мы смотрели друг другу в глаза, почти не дыша. Каждый ждал, что другой произнесёт хоть слово. Странно, горе-муж молчал и даже спорить не пытался. И вдруг...
– Там же рыба! – я всплеснула руками и бросилась проверять корзинку, но по закону подлости ручка расплелась, и та уплыла куда-то на дно бурлящего котелка. – Да что за невезение!
Отвлеклась на этого гада южного и забыла обо всём на свете. Сидя на коленях у края источника, с отчаяньем смотрела на белёсую воду и на то, как булькают пузыри. Для меня она слишком горячая, если полезу, получу такой ожог, что несколько недель заживать будет.
Не говоря ни слова, муженёк опустился рядом и, засучив рукав рубашки, сунул в воду руку. С глубокомысленным видом долго что-то искал, а потом всё же извлёк многострадальную корзину, в которой плавали размякшие рыбьи тушки.
– Конечно, запах у них отвратительный, – прокомментировал, кривя нос. – Ты как хочешь, а я теперь буду только жарить.
– Да поняла я, что ты жареное любишь, – пробурчала себе под нос. – А ты совсем не чувствуешь горячей воды?
Он лишь плечами пожал, протягивая то, что корзиной больше назвать было никак нельзя.
– Чувствую, конечно. Но не так, как обычные люди. Огонь в моих жилах защищает от жара.
Кожа его лишь слегка покраснела. Другой бы на его месте орал и корчился от боли. Я бросила взгляд на разварившихся рыбин, и желудок заболел от голода. Каким бы гадким не был привкус, хотелось впиться в неё зубами, но делать это при южанине я постеснялась.