Судный день - стр. 48
– А вы что, Маэстро знали? – спросил Нуарб гражданина в очках.
– Маэстро? Интересно, кто так его назвал? Я его знаю, как Казимира Карловича Позументова. Коренной москвич, светлый человек. Простите за любопытство, но у меня создалось впечатление, что вы его хорошо знаете?..
Нуарб замялся: не хотелось открываться – где и когда они познакомились, и потому попытался уйти от ответа.
– Случайная встреча на дальних рубежах родины…
Прозвучало не очень убедительно.
Человек в очках, видимо, в этом неопределенном ответе уловил то, о чем знал, и что стало причиной дальнейшего диалога.
– Вы имеете в виду места не столь отдаленные? – спросил он.
– Наоборот, весьма и весьма отдаленные… И очень холодные…
– Понимаю, о чем вы… Разрешите представиться… – человек протянул Нуарбу руку и произнес: – Наум Финкильштейн, редактор научно-популярного журнала. Мой журнал когда-то о Казимире Карловиче писал, более того, когда у него начались разногласия с законом, мы пытались его защитить. Но, увы, общественное мнение было тогда проигнорировано.
Марию разговор двух мужчин не заинтересовал, и она отошла к другой картине.
– Ладно, – сдался Нуарб, – откровенность за откровенность. Мы с Маэстро отбывали разные сроки и по разным статьям… Но я ему многим обязан и потому я здесь не случайно. Интересно, что тут расскажут нового об этом черном квадрате…
– Самое интересное впереди. Все ждут Шемякина, это ведь его идея – провести экспозицию «Анти-Малевич», так что давайте пройдем в актовый зал, послушаем самого Шемякина и его оппонентов…
Так произошло знакомство этих двух совершенно не похожих друг на друга людей. Но соединенных какой-то незримой и очень тонкой связью.
Пока они шли в сторону конференц-зала, до слуха Ну арба долетали слова, исходящие от группы горячо спорящих молодых мужчин и женщин среднего возраста: ««Черный квадрат» – гениальное произведение! Я более чем уверена, что он родился под давлением самокритики автора. У него ни черта не получалось, и он решил все закрасить самой кроющей краской – черной. Да поймите вы, наконец, у него другого выхода просто не было… Бог раскаялся, что создал человека, и устроил потоп. Стер все созданное им, чтобы начать сначала. Чтобы ничто не мешало. Да, Малевич мог долго и старательно исправлять то, что не получилось, но он поступил по примеру Бога. Чтобы все начать с начала. «Черный квадрат» изображен на светлом фоне! Это ли не прекрасно!?»
Мужской баритон попытался спорить: «Гениальное, говорите? Гениальность Малевича в том, что он первым додумался объявить произведением искусства то, что оным не является. «ЧК» – это что угодно – исторический артефакт, документ эпох, но никак не произведение искусства…»
– Вечный спор ни о чем… – негромко произнес Финкильштейн. – Семьдесят лет одно и то же… Однако, смотрите, Шемякин уже на сцене.
Они прошли вниз и уселись на свободные места в третьем ряду. На лице Марии была отчетливая скука. К тому же – эта неразношенная туфля, и потому, когда она уселась, тут же незаметно для других сняла с ноги лодочку и ощутила несказанное облегчение. Между тем, до слуха уже доносились первые фразы знаменитого художника. Он по-прежнему был одет в армейский камуфляж, который вполне подходил к его изрубцованному лицу.
– Господа, в отличие от черных квадратов наша встреча должна носить прозрачный характер, когда самые разные точки зрения не смогут замутить нашу задачу: отделить зерна от плевел. По возможности, мы постараемся подставить дружеское плечо настоящему, а не надуманному искусству. Поэтому не может быть запретных вопросов, так что приступим к дискуссии. Кто первый? Вот вы, молодой человек…