Судьба - стр. 25

– Они просто не цветут. Словно знают, что вдали от дома, и хранят красоту для Туве.

Я расплываюсь в улыбке.

– Какой романтичный вывод.

– Слишком романтичный для такого старикана, как я. Понимаю. – В его глазах вспыхивают маленькие искорки. – Вы с Туве. Вы с такой любовью смотрите на эти растения!

– Верно. Я – Сизи Керезет.

Я протягиваю старику руку. Его ладонь иссохшая, будто старая кость.

– Мне не позволено называть вам свое имя, поскольку оно очевидно намекает на мое происхождение. Но я – руководитель Ассамблеи, мисс Керезет, и рад нашему знакомству.

Моя ладонь обмякла в его руке. Руководитель Ассамблеи? Я не привыкла думать о нем как о реальном человеке с хриплым голосом и кривой ухмылкой. Руководитель избирается из списка кандидатов представителями со всех планет. После выборов его лишают имени и гражданства, чтобы избежать предвзятого отношения. Он служит во благо всей звездной системе. По крайней мере так говорят.

– Извините, что сразу вас не признала.

Почему-то я уверена, что он не станет возражать против слабого проявления моего токодара – дуновения теплого бриза. Руководитель улыбается мне, и я понимаю, что труды не были напрасными, так как впечатление улыбчивого от природы человека он не производит.

– Я не обижаюсь, – отвечает мужчина. – Значит, ты – дочь предсказательницы.

Я киваю.

– Так точно. Тувенского оракула.

– И сестра оракула. Если Айджа Керезет по-прежнему жив, – добавляет старик. – Да, я запомнил имена всех предсказателей. Хоть и, признаюсь, не обошелся без кое-каких техник заучивания. Это довольно длинные мнемонические коды. Я бы поделился ими с вами, если бы они не содержали парочку пошлостей, которыми я их слегка оживил.

Я смеюсь.

– Ты прибыла сюда с Исэй Бенезит? Капитан Морел сказал, что в этот раз канцлер пожаловала с двумя друзьями.

– Да. Я была близка с ее сестрой Ори… Ориевой.

Сомкнув губы, руководитель грустно вздыхает.

– Глубоко сожалею о вашей потере.

– Благодарю.

Сейчас мне удается скрыть скорбь. Эти эмоции доставят ему неловкость, поэтому благодаря токодару я их не выдам, даже если захочу.

– Должно быть, вы очень рассержены. Шотеты отняли у вас отца, братьев, а теперь и друга.

Странно рассуждать о таких вещах. Они слишком сложны.

– Не шотеты сделали это, – отвечаю я. – А Ризек Ноавек.

– Это так. – Мужчина снова фокусируется на замерзших окнах. – Но меня не покидает мысль, что народ, позволяющий управлять собой такому тирану, как Ризек Ноавек, заслуживает того, чтобы поплатиться за деяния своего лидера.

Я хочу выразить несогласие. Бесспорно, я имею право винить сторонников Ризека. Но как же заговорщики, диссиденты, больные и нищие, отчаявшиеся люди, живущие по соседству с так называемыми безопасными жилищами? Они – такие же жертвы Ризека, как и я. Не уверена, что после визита в страну шотетов я когда-либо смогу думать о них, как о чем-то едином. Они слишком различны, чтобы стричь их под одну гребенку. Это все равно что утверждать, будто фермер из Гессы и врач-белоручка из Шиссы одинаковы.

Я хочу возразить, но не могу. Я проглотила язык, и он застрял в моем горле благодаря дурацкому токодару. Так что я просто гляжу на руководителя Ассамблеи и жду, пока он снова заговорит.

– У меня назначена встреча с мисс Бенезит на сегодня, – наконец произносит старик. – Надеюсь, вы тоже будете присутствовать. Порой она колючая. Уверен, ваше присутствие ее умиротворит.