Судьба - стр. 15
– На секунду и то не возьму! – отрезал Оуэн. – Добрый Господь упрятал наши потроха внутрь по весьма уважительной причине: больно уж отвратны они с виду.
– Добрый Господь не имел к сотворению этого непотребства никакого отношения, – возразила мать Беатрис, бросив несколько голубых комьев в ведро, где они продолжали пульсировать, издавая всасывающие и стонущие звуки. – В этих чудовищах нет ничего природного. Продукт генной инженерии.
Невольно заинтригованный, Оуэн подался вперед:
– Ты уверена?
– Настолько, насколько позволяют скудные технические средства, имеющиеся в моем распоряжении. Я изучила внутренности дюжины гренделиан, и это вскрытие лишь подтверждает мои предположения. Одни и те же признаки. Прежде всего индивидуальные различия между ними больше, чем это присуще живым существам одного биологического вида. Многие наделены избыточными функциями, тогда как природа экономна. Соотношение массы и энергии пугающе эффективно и достигается сочетанием органов как минимум полудюжины неродственных видов. Возможность их взаимного отторжения подавлена искусственно. Это существо не эволюционировало, оно было биологически сконструировано. И если я правильно расшифровала показания моих приборов, первоначально создавался один вид, трансформировавшийся впоследствии в то, что ты сейчас видишь.
Оуэн нахмурился, припоминая, что ему доводилось слышать о планете Грендель и легендарных Склепах Спящих.
– Неудивительно, что мы не обнаружили никаких следов первобытных обитателей этой планеты. Должно быть, все они преобразовались в Спящих и запечатали за собой свои Склепы в ожидании какой-то опасности. Но что... – Оуэн посмотрел на святую Беа. – Что могло быть настолько страшным, настолько опасным, чтобы представители целого вида превратились в бездумные машины для убийства?
– Это не могут быть ни хайдены, ни ИРы с Шаба, – пробормотала святая Беа, копаясь во внутренностях гренделианина обеими руками. – Склепы возникли за столетия до их появления. Что же до иномирян-насекомых, то они не продержались бы против Гренделианских чудовищ и пяти секунд. Но кто же тогда?
– «Возрожденные»? – предположил Оуэн.
– Кто бы или что бы ни было тому причиной... – святая Беа выпрямилась и с громким чавкающим звуком вынула руки из потрохов чудовища, – но мне всегда казалось, что эти гренделиане слишком уж мерзкие, чтобы быть правдой.
Она вытерла руки о салфетку, которую тут же швырнула в ведро с внутренностями.
– Это... какая-то насмешка над Господом, злобная пародия на его творения. Они уничтожили в себе нравственное чувство, способность выбирать между добром и злом и сделали это исключительно во имя выживания.
– Может быть, у них не было выбора, – предположил Оуэн. – Может быть, они пошли на это, чтобы обеспечить выживание не себе, а тем биологическим видам, которым предстояло явиться им на смену. То есть пожертвовали собой во благо жизни и разума. Не суди о них слишком сурово, мать Беатрис. Мы не знаем, с какими формами и глубинами зла им пришлось столкнуться. Суровые времена нередко вынуждают к непростому выбору.
– Хорошенькое дело – ты читаешь мне лекцию о терпимости, – усмехнулась святая Беа.
Оуэн невольно улыбнулся:
– Что ж, мать Беатрис, спасибо за то, что пригласила меня на это маленькое представление. Зрелище удалось: редко случается увидеть что-либо столь же тошнотворное. Давай теперь на некоторое время воздержимся от подобных показов.