Судьба русского солдата - стр. 10
Сборы дома были совсем короткими. Уже в шесть утра следующего дня Кровлев тихонько притворил дверь маленькой десятиметровой комнаты в доме на Обводном канале и вышел в коммунальный коридор. Они жили в этой комнатке вчетвером: жена, сын, дочка и он. Аккуратно выглаженный с вечера костюм остался висеть в шкафу. Кровлев надел видавшую виды клетчатую рубашку и такие же старенькие брюки. Достал чудом сохранившиеся с прежних времён добротные юфтевые сапоги. Он их хоть и не носил уже много лет, но ухаживал за ними исправно, регулярно смазывая касторовым маслом. Обмундирование выдадут, а вот угадать с обувью гораздо сложнее. Сапоги уж лучше взять свои. В котомке на лавке рядом с ним уже лежали чистое полотенце, бритва, ложка, кружка и смена белья. Беззвучно усмехнувшись накатившим на мгновение воспоминаниям, он отстегнул от сапог шпоры – они явно были не к месту в нынешней ситуации. Шпоры чуть звякнули о лавку.
– Ты так спокойно собираешься на войну, Федя.
Перед их дверью стояла и смотрела на него жена. Он чуть улыбнулся уголком рта:
– Просто я делаю это уже в третий раз.
– Просто? – Она подняла собранные лодочкой ладони к губам.
– Агата, – он поднялся, обнял её за плечи. – Я тебя прошу…
Кивнул в сторону комнаты, где спали дети:
– Лишь бы им так собираться не пришлось.
И тут же перевёл разговор на дела, заговорив негромким, ровным тоном:
– Вероятно, я ещё зайду. Если нет – напишу при первой же возможности. С ребятами мы вчера погуляли – пусть сейчас отдыхают. Деньги в ящике стола. Я всё получил и ещё снял – на первое время хватит. Вам должна быть поддержка как семье ополченца – я узнавал. Полагаю, мне определят какое-то жалованье – сразу вышлю. Если будет тяжело – продай мои костюм и пальто. Да и вообще, ничего из вещей и имущества не жалей. Главное, береги ребят и себя. Всё остальное – дело наживное…
Жена смотрела на него, и было непонятно, слышит она его или нет.
– Эй, – шепнул он ей на ухо и легонько дотронулся пальцем до кончика носа, – ты здесь?
Она уткнулась лицом в его плечо и тут же, будто спохватившись, спросила:
– А как рука?
– Лучше всех!
Кровлев хитро подмигнул и вытянул обе руки перед собой на одинаковой высоте:
– Видишь?
– А выше? – с лёгким укором в голосе спросила Агата.
– А выше мне не надо. Я же не собираюсь сдаваться, – отшутился он.
Уже на пороге, закинув котомку за спину, он кивнул на лежавшие на лавке шпоры:
– Прибери пока. Володьке память останется, если не вернусь…
Над Обводным каналом в этот ранний час курился лёгкий туман. Кровлев направился пешком в сторону Черниговской улицы, где в общежитии ветеринарного института уже несколько дней располагался стрелковый полк 2-й дивизии народного ополчения, куда ему предстояло явиться…
Решение формировать Ленинградскую армию народного ополчения (ЛАНО) было принято в Смольном 27 июня 1941 года. В тот же день были разработаны и переданы в районы города планы разнарядок. Через три дня, 30 июня, были созданы военный совет и штаб армии ЛАНО. Недостатка в добровольцах не было. Во многом именно их приток обусловил масштабное формирование ополченческих подразделений. Только за первые двое суток после объявления войны на сборные пункты военкоматов Ленинграда явились около ста тысяч человек. Среди них были как подлежащие призыву по мобилизации, так и добровольцы. Оценив масштабы происходящего явления, руководство города подготовило рекомендации создать двухсоттысячную армию. Для этого в каждом районе приступали к формированию стрелковой дивизии численностью от десяти до двенадцати тысяч человек, а также ряда частей специального назначения, в том числе пулемётно-артиллерийских батальонов. Уже 2 июля 1941 года в части формирующейся ополченческой армии было зачислено более сорока пяти тысяч человек, спустя два дня – свыше семидесяти тысяч. Всего через неделю число принятых только в ополчение добровольцев перевалило за сто тысяч.