Судьба протягивает руку - стр. 15

Учительницей по русской литературе была у нас неприятная грузная женщина, считавшая себя крупным педагогом, но по природе своей – прирождённая стукачка. Однажды она внезапно выросла у меня за спиной и, заметив подозрительный листок, взволновалась: «Что это? Что ты здесь заполняешь?» Я пытался отбрехаться, но она стала давить, да с такой садистской настойчивостью, что я не выдержал и показал, рассчитывая на её порядочность. Она ахнула: «Боже мой!» Начала расспрашивать, и самым страшным стало для неё слово «организация», потому что это уже вопрос КГБ, он выходит за рамки полномочий школы. Перепугались все ужасно, начали нас таскать по одному к директору на беседы. Фигуранты оказались известны, потому что мы очень умно законспирировались: написали в каждом членском билете имена всех участников тайной организации.

У нас хотели выведать цели организации, но мы их сами толком не знали. С нами пытались наладить контакт, вели душевные разговоры: «Ребята, ну зачем вам это нужно? Пошли бы лучше в авиамодельный кружок». На нас кричали: «Чего вам не хватает?..» Но в конце концов историю пришлось замять, уж слишком очевидной была наивность учредителей тайной организации.

После смерти Сталина и ареста Берии в органах госбезопасности начались серьёзные чистки. Менялась структура спецслужб, КГБ объединяли с Министерством внутренних дел, и отец даже какое-то время носил милицейскую форму. Всё это было так неожиданно, так унизительно, так неприятно. Помню, как-то утром мы вышли с ним из дома, направляясь каждый по своим делам, я – в школу, он – на службу. И вдруг отец мне говорит: «Ой, забыл… Вернись, у меня там под подушкой пистолет…» А он тяжелый, пистолет этот, я спрятал его за пазухой, принёс и сунул незаметно в отцовский карман… Что это значило – пистолет под подушкой? То ли мести отец опасался, то ли ареста.

В жизни страны начинались большие перемены. К людям на руководящих должностях, к сотрудникам важных государственных учреждений стали предъявлять новые требования. Раньше было обычной практикой, если в личном деле в графе «образование» значилась «семилетка» или даже «начальное». Теперь с такими анкетными данными вполне можно было потерять работу. Менялась не просто кадровая политика, менялась парадигма развития государства.

Отцу тогда было чуть больше сорока, и он пошёл учиться в вечернюю школу, оказавшись, как и я, в 8-м классе. У меня в это время уже начались романы с девочками, я стал потихоньку распускаться, не успевал делать уроки и позволял себе наглость оставлять отцу нерешённые задачки, а он после службы шёл в вечернюю школу, возвращался домой и ночью мне их решал. Утром я пролистывал тетрадь и радовался: «Отлично! Папа всё сделал!»

Лет в двенадцать я узнал, что существует такое явление – дневник. Не школьный, где оценки и расписание, а особенный, личный. Это стало важным и в каком-то смысле судьбоносным открытием. Оказывается, можно записывать свои впечатления, мысли, желания, намечать планы.

Опыт ведения дневника я почерпнул из фильма по сценарию Агнии Барто, посмотрев в одном из наших астраханских кинотеатров картину «Алёша Птицын вырабатывает характер». Там герой брал на себя разнообразные обязательства, записывал: «Начать новую жизнь с понедельника…» И я тоже, вслед за Алёшей Птицыным, завёл заветную тетрадь.