Ступает слон - стр. 10
– Вы что-то ищете? – спросила Овсянка. Она пересекла горизонт света и оказалась в тени. Ее фигура тут же стала двухмерной, будто она зашла в фотографию, на которой был изображен мужчина. Ее черное (летом!) платье слилось с пятнами на стене, и на мгновение мне показалось, что ее голова парит в воздухе возле плеча незнакомца.
Мужчина наконец ее заметил и что-то спросил, но я его не расслышала.
– Bla Bla Bla, – ответила ему Овсянка по-английски.
Мужчина ответил:
– Bla Bla Bla Bla.
– Где живет Эрнест Хемингуэй? – спросила меня Овсянка. Мужчина казался мне странным, и я все не решалась подойти. Но и не отвечать Овсянке было бы неправильно.
– Монпарнас, – ответила я неуверенно. Когда я только приехала в П-, мне указали все места, где ступал Хемингуэй.
– Bla Bla Bla.
– Bla Bla Bla.
– Он хочет навестить Хемингуэя, – сказала Овсянка.
– Вряд ли, – сказала я. – Хемингуэй умер.
Овсянка посмотрела на меня как на умалишенную. Было очевидно, что желание незнакомца, видимо англичанина, было для нее гораздо важнее смерти великого писателя. В ее глазах читалось отвращение к смерти, и я поняла, что сейчас мы отменим встречу с В. и отправимся на поиски дома, местоположение которого я представляла себе очень смутно.
– Bla Bla, – сказал мужчина.
– Он немного говорит по-французски, – сказала Овсянка, – но сейчас не может ничего вспомнить. По-моему, он слишком много времени провел на улице в этом костюме. Нужно отвезти его в отель и засунуть в холодную ванну.
Я не нашлась, что ей возразить».
Я собиралась еще сказать пару слов от себя и спародировать стиль Эмилии, но тут раздался стук в смежную дверь, и я поспешила убрать разбросанные книги в рюкзак.
4
Первым делом Лисетская спросила:
– Ты установила приложения?
– Да, – сказала я, протягивая ей телефон. – Я могу объяснить вам, как ими пользоваться. И я вбила туда свой номер.
– Спасибо, не нужно, – сказала Лисетская, убирая телефон. – Идем.
Мы спустились в вестибюль и вышли на улицу.
– Ты хочешь есть? – спросила Лисетская. Я попыталась по ее лицу угадать правильный ответ, но это было совершенно невозможно. Если бы мы не шли, а стояли на месте, я бы решила, что ее парализовало, настолько у нее было каменное лицо. Если это была пластика, то серьезная – будто ее лицо целиком отлили из резины.
– Понятно, – сказала Лисетская. – Идем. Ты хорошо знаешь город?
Я помотала головой.
– Не страшно. – Она взглянула на часы на правой руке. – Легкий ужин тебя устроит? Я хочу сегодня съездить в больницу, а там ограниченные часы посещения.
– Хорошо, – сказала я. Есть мне совершенно не хотелось, потому что организм, кажется, еще не отошел от поезда. Живот вдруг заныл, и я, надеясь, что это не разозлит Лисетскую, достала телефон и открыла Рэдд, чтобы свериться, что мой цикл и вправду сократился – уже второй раз подряд месячные начинались на два-три дня раньше, чем предсказывало приложение.
Лисетская легко коснулась моего плеча, указывая, что мы сворачиваем. Я дернулась, потому что не ожидала прикосновения, и тут впервые лицо критикессы расплылось в улыбке.
– Это кафе тебя устраивает? – спросила она, указывая на ресторанную вывеску на другой стороне улицы. Там было восточным курсивом написано: «Чайхана».
После того как я заказала нам ужин, Лисетская наклонила голову и стала внимательно меня рассматривать. В ресторане было сумрачно, и она выглядела еще моложе – не старше моей тети. Я уже успела сходить в туалет и закинуться двумя таблетками пенталгина и теперь пыталась поудобнее устроиться на удивительно жестких подушках, которыми были устланы скамьи, заменявшие в ресторане стулья.