Стукач. Роман - стр. 18
– Десять минут просраться! – указал хозяин на дощатый сортир. – Через десять минут привезут зерно. Будете разгружать.
Колька управился вовремя. Зато тот, кто ел муку задержался на три минуты.
– Драй минутен, – глянул дед на большие серебряные часы и трижды вытянул раба тростью.
Еще один русский припозднился на пять минут.
– Фюнв минутен (пять минут), – посмотрел рабовладелец на часы и пять раз прошелся тростью по спине служивого.
– За каждую минуту опоздания будете получать по удару палкой! Только бить будут они, а не я! – кивнул старик на поляков. – По-русски больше говорить не буду! Учите немецкий! Не поняли приказа – от трех до пяти ударов палкой. За отлынивание от работы – десять ударов и без еды. Арбайт! (работать – немецк.)
Прибыли подводы с зерном. Пятидесятикилограммовые мешки взваливал на плечи пленным поляк, норовя долбануть сапогом по спине. Еще пара дюжих поляков тоже таскала мешки. Старались дать русским подножку, толкнуть. Когда тяжелая работа, которой, казалось, не было конца-края закончилась, Колька подошел к пожилому поляку, говорившему на русском. Спросил:
– Зачем пакостят? Ведь и вы под немцем…
– Вас, пся крев (собачья кровь – польск), сюда скоро много пригонят. Нас – поляков вышвырнут. Как мы семьи кормить будем?
– Не хрен было сдаваться! Мы в плен пошли потому что против Сталина, против колхозов. А вам за вашу родину сражаться надлежало до последнего патрона! – выдал ему Казаков.
– О, курва! – долбанул его поляк, коего все звали Стахом.
Колька увернулся, двинул мощным ударом в нос, затем по уху. На вопли Стаха прибежали соплеменники. Русские встали спина к спине. Работяги попытались достать пленных, но те держались крепко. Сами доставали противников, оставляя синяки на их скулах и под глазами.
– Хальт! – прибежал хозяин, вытянул кого-то из поляков тростью. – Варум хендгеменге? (почему драка? – немецк.).
Поляки принялись что-то доказывать. Казаков заявил, что драка спровоцирована ими. Товарищи по плену кивали головами, поддакивали Кольке.
– Вот этот курвой меня назвал! – ткнул Колька пальцем в Стаха.
Что это слово гадкое он знал еще с детства. Как-то мужики несколько раз назвали так за глаза председателя колхоза. Пацаненок щегольнул словечком дома. Получил от отца затрещину, от которой потемнело в глазах. «Не сметь в православном доме, перед святыми образами поганые слова говорить! Еще раз такое услышу – выдеру!» – предупредил тогда родитель.
– Арбайт! – указал дед на еще одну вереницу подвод, втягивающуюся в заводской двор.
Снова тяжелая работа до вечера. А там похлебка с хлебом и сон до утра. Утром – те же подводы, тяжеленые мешки с зерном. Через какое-то время управились с загрузкой в элеваторы урожая прошлого года. Стали молоть подсушенное зерно. Муку упаковывали в мешки, грузили в машины немецкой армии – вермахта. Затем пошло зерно урожая 1941 года. Утром – каша из зерна и кружка жидкого кофе. В обед – овощная похлебка с кипятком и хлебом. На ужин – снова похлебка с кипятком и хлебом. После короткий сон и снова тяжелая работа. Единственная отрада – воскресенье. Тогда принимали душ с обмылками, стирали. Хозяин требовал соблюдать правила гигиены. Даже выдал на троих старенькую бритву с использованными лезвиями. Колька же раздумывал, как отделаться от поляков. Ему удалось подсмотреть, как Янек и Влодзимеж мочатся в мешки с мукой, предназначенной для армейских пекарен. Тут же донес деду. Тот лично проверил мешки. Заменил их другими, а изгаженные отправил в польские пекарни. Скандалить старик не стал. Позвонил в гестапо. Парней забрали с рабочих мест.