Студёная любовь. Во тьме - стр. 32
Показалось, что хороший момент начать разговор.
– Папа, я хотел с тобой поговорить на счет Любавы. Прошу, сними с нее обвинения. Ты ведь знаешь, что она не хотела причинить мне вред. Какая государственная измена? Я сам виноват. Зачем девушку наказывать за то, что она не делала?
Король повернулся с таким темным взглядом, что я немного отступил.
– Это невозможно, – зло брякнул папа.
– Но почему?! – я все-таки сел на свободное кресло, перекинул ногу на ногу.
Как ему не совестно, после всего, что Любава сделала для меня и нашей семьи?
– Она нарушила закон Криты, – припечатал отец, снова отвернувшись.
– Да это бред! Я ведь жив, – развел руками, показывая на себя в полном здравии. – Ну почти, если не считать легких заморозков. Пап, пожалуйста, прислушайся.
– Нет, – он пристально глянул на меня через плечо, явно считывая нити, – эта пигалица украла твою магию. Она всегда будет под арестом, и я не изменю своего мнения.
– Это ведь моя магия! – возмутился я, нахмурившись. – Дай самому решать, что делать с тем, кто ее украл.
– Ты уже нарешал. – Он показал в сторону южного крыла, где я строил свои колесницы. – Только цацками и занимался, лучше бы нормально женился, а не вот это вот все. И займись, наконец, государственными делами, сын. Неужели ты не наигрался в машинки? Безродная будет жить, пока нужна тебе. Если эту связь получится разорвать, она поплатится за все преступления против нашей семьи.
– Против семьи?! Какие преступления?! – выкрикнул я. – Ты несешь чушь, отец! Любава – женщина, юная наивная девушка, немного вспылила после моей выходки на балу, не нужно ее так сильно наказывать. Значит, если твой младший сын признается в убийстве, ты в это зло не веришь, а невинной девушке, что единственный раз оступилась, ты готов подписать смертный приговор? Она ведь тоже чья-то дочь!
Король скрипнул зубами.
– Пока она жива-живехонька, и ей ничего не угрожает. Хватит болтовни, у меня нет желания твою постельную девку обсуждать.
– Она не девка! – я поднялся, но обороты сбавил, сегодня совсем не хотелось ругаться с отцом. Но если он продолжит так говорить, точно взорвусь. Медленно выдохнул, пытаясь успокоиться. – Разреши хотя бы блоки снять, магу вредно сдерживаться, ты же знаешь. Любава ведь спасла Аларию… и меня вытаскивала из тьмы не раз.
– Синар, ты просишь о невозможном. – Отец прошел к креслу и устало сел. – Блоки снимать разрешаю только тебе и по необходимости.
– А если я скажу, что она умеет то, что не умеет никто не Энтаре?
Отец, внимательно глядя на меня, сложил на столе руки и после моих слов резко сжал пальцы.
И я неожиданно понял.
– Ты ведь и так знаешь, что Любава может лечить черноту? Верно?
– Синарьен, – отец взглянул на меня исподлобья, глубокие складки залегли на переносице и лбу. – Иди к себе.
– Конечно. Ты всегда так. Синарьен, иди к себе и помалкивай. Я пойду, но… – я недовольно тряхнул головой и живо пошел к двери.
Даже взялся за ручку, но вдруг решился:
– Я женюсь на ней.
Папа грохнул кулаком по столу.
– Этого не будет никогда! – полетели в спину жестокие слова. Они заставили меня развернуться и приблизиться к отцу. Дать ему договорить: – Это противоречит закону. Безродная не может стать женой ин-тэ.
Я склонился над столом, прижал ладони к гладкой деревянной поверхности, показывая папе, что совершенно не боюсь его гнева.