Студёная любовь. В огне - стр. 32
Я не кричала и не умоляла. Это бессмысленно. Я хотела ему помочь, действительно хотела. Но не так! Лаской, теплом…
Но он ничего не понял.
Синар не целовал меня, не нежничал и ничего не говорил больше. Он действительно брал.
Сдернув завязки со штатов, навалился и подтянул меня к себе, словно безвольную куклу. Широко раздвинув мои ноги, лишь на миг замер. Будто засомневался.
– Я буду тебя ненавидеть… – захлебываясь злостью и неудержимой страстью, прошептала я. Сдавила пальцами его плечи, сцепила зубы, чтобы ничего лишнего не сказать.
Синарьен, совсем побледневший, незаметно кивнул, дернул уголком губ вниз и, придерживая мои ноги, погрузился на всю длину. Жестко. До глухого удара. Поморщился. Словно наказывал и себя, и меня.
Было странно. Горячо. Приятно.
И больно. Что он все-таки переломил меня, сделал по-своему.
Впервые истинность воспринималась, как нечто злое и несправедливое. Я хотела бы ничего не чувствовать. Хотела бы отрешиться от пламени, что медленно ползло по нутру, заливая светом каждый темный уголок души. Хотела бы! Но не выходило.
Спасло мою израненную душу только то, что принц не растягивал: несколько широких махов, и излился в меня горячим семенем.
Так и замер. На вытянутых руках, дыша через раз и покрываясь на глазах инеем.
– Не помогло…
Он свалился на меня кулем, сбив дыхание. Я попыталась крикнуть, позвать на помощь, но голос сел, лишь сипела.
Глубоко вдохнув, оттолкнула Синарьена от себя и перекатила его на спину. Он был ледяным. Боже… что я наделала? Почему не помогло? Что не так?
Глава 21
Любава
Что происходило дальше, я помню смутными отрывками.
Осознав, что принц умирает, накинула пеньюар и бросилась к двери. Срывая голос, позвала на помощь и бросилась назад, к кровати. Я пыталась привести принца в чувства, хлопала его по щекам, взывала, целовала в мерзлые губы. Но он не отвечал. Не двигался. Умирал. Как и его сердце в моей груди.
Набежали воины, люди, слуги, меня грубо оттащили в сторону, хотя я рвалась назад, к Синарьену. Кто-то ударил меня. Губы обожгло болью, на зубах появился железистый вкус, но я не сдавалась. Все равно вырывалась и кричала.
– Вы не понимаете! Я могу его согреть! Могу…
Когда вокруг Синара загорелся яркий свет купола теплоты, но принц ни капельки не согрелся, кожа оставалась серой, глаза закрытыми, я поняла, что нужно действовать.
Они не помогут ему, бесполезно все. И я не смогу. Но что мешает? Я не понимала.
Лекари возились, маги предлагали варианты, меня держали в углу, будто собачонку, и следили, чтобы не дергалась. Кажется, надо мной нависал одноглазый Киран. Он тревожно оборачивался, раздувал ноздри и сжимал крупные челюсти так, словно жизнь Синара для него важнее всего.
Я в тот миг не совсем понимала: он меня защищает от толпы или толпу от меня.
Набежали ещё люди, комната превратилась в хаос, воздух заканчивался, сердце принца в моей груди едва ворошилось. Я чувствовала, как оно медленно замирает, леденеет, остужается.
А мое заколотилось отчаянно и будто выпрыгнуло в горло – перекрыло воздух.
Стало так плохо, что я едва понимала, что творю.
Оттолкнула вояку от себя, хватило сил даже отодвинуть его на несколько шагов, отчего Киран опешил и не сразу принял меры.
Я с криком ринулась к постели принца. Меня тут же отшвырнул какой-то тощий лекарь, больно ударив по груди сгустком синей магии. Не убил, но дыхание на мгновение прервалось, и я, закашлявшись, рухнула на колени.