Студёная любовь. В огне - стр. 3
Дэкус, резко поднявшись, сжал крупный кулак, махнул тростью, будто желая отсечь мне голову, но тут же сел. Патроун, наклонившись и сжав плечо правителя сухой ладонью, что-то прошептал, и тот сник.
– Но доказательств этому нет? – фальшиво мягко уточнил обвинитель и вперил в меня такой взгляд, что я сразу поняла – ему не нужен ответ. Никому не нужен. Они все знают, что со мной будет. Они не пытаются Синарьена найти, а хотят от меня побыстрее избавиться.
Защитника мне не выделили, следователь в первый день сказал, что все и так выяснил. За остальное время в темнице меня даже не опрашивали, лекаря ни разу не прислали – проверить здоровье. Я слышала, что на Энтаре дела, связанные с безопасностью королевской семьи, обычно разбирали в одностороннем порядке на высшем совете и часто не доходя до суда – просто выполняли приговор. Со мной, видимо, так не получилось, потому что единственное, что проверили перед тем, как бросить в темницу, – это резерв магии. Я оказалась слишком ценным экземпляром по мнению высших архимагов, в том числе ис-тэ Патроуна, которого раньше я считала почти отцом, и короля, которому когда-то доверяла. А мою неизученную силу не просто так кому-то передать или осушить, нужно знать, как она работает, от чего накапливается, что ее усиливает. Энтарцы явно боялись последствий, потому тянули.
Я криво заулыбалась. Пусть всего лишь на миг, хоть на долю секунды, откроют блоки на руках, уничтожу всех, кто ко мне прикоснется.
Обвинитель все-таки переспросил:
– Любава, вы можете убедить судящих, что принц Синарьен все еще жив?
Глава 3
Любава
Я представила, что мне придется снимать платье, оголять грудь, всем показывать истинную метку, что не принадлежит Энтару, а потом терпеть бесконечные проверки архимагов. Да и не уверена, что без близости принца стигма вообще раскроется, а если это не произойдет – все бессмысленно. Дернулась от отвращения и злости. Покушение на ин-тэ карается, я ничего не докажу лишним унижением. Эти идиоты не разберутся, что рисунок на моей коже – парная метка, если та не оживет. И как доказать, что стигма именно к Синарьену привязана? Скажут, что это самый обычный нательный узор тушью, или я с каким-то иномирцем давно обручена, а сейчас пытаюсь продлить себе жизнь.
Даже если спляшу голышом, сияя пионом стигмы, все равно останусь виноватой. Трижды. За нарушение обета академии, ведь сбежала с территории кампуса без заключения договора с работодателем или избранником. За применение магии на балу. А еще за возможную смерть Синара. Что они там мне еще инкриминировали? Воровство? Порчу королевского имущества?
– Любава, у вас есть доказательства? Не уклоняйтесь от ответа перед верховным судящим и королевским советом, – надавил голосом обвиняющий.
Я бросила уничтожающий взгляд в ужасно поседевшего за эти месяцы короля и жестко произнесла:
– Нет. Никаких доказательств и свидетелей нет. И не будет. Только мои слова.
Дэкус ин-тэй нахмурился еще больше, снова дернулся, но не встал, только сжал челюсти так, что желваки задергались под густой бородой, а на бледной коже щек выступили пятна.
Обвинитель постоял напротив меня, почесал лысое темечко кривым пальцем, а затем отошел к восседающему на трибуне верховному судящему, похожему на черный гриб в своей мантии. Они долгое время приглушенно о чем-то беседовали, после чего мужичок с плешью обернулся к королю и выжидающе замер.