Стрелы кентавра. Кибервойна по-американски - стр. 6

Отсюда они делают вывод, что угроза кибервойны реальна, поскольку с Интернетом связаны различные виды деятельности предыдущих столетий, ради которых или с помощью которых велись войны. А сейчас «государства используют инструменты кибервойны, чтобы подорвать саму основу Интернета: доверие. Они взламывают банки, вмешиваются в выборы, крадут интеллектуальную собственность и ставят частные компании в тупик»[19].

Если на Западе говорят о войне с позиции науки, то всегда вспоминают Карла фон Клаузевица и его постулаты. Поскольку война, согласно его теории, – это продолжение политики иными средствами (что подчеркивает инструментальный характер войны), как правило, с помощью насилия, и направлено на подавление воли противника, следует задать вопрос: насколько этот аргумент может быть применим к действиям в киберпространстве?

Томас Рид считает, что «в акте кибервойны фактическое применение силы, вероятно, будет гораздо более сложной и опосредованной последовательностью причин и следствий, которые в конечном итоге приведут к насилию и жертвам. Однако такое опосредованное уничтожение, вызванное кибератакой, может, без сомнения, быть актом войны, даже если насильственными были только последствия, а не средства. Кроме того, в сообществах с высокой степенью сетевого взаимодействия ненасильственные кибератаки могут привести к экономическим последствиям без насильственных последствий, которые могут превысить ущерб от менее масштабной физической атаки»[20]. При этом он утверждает, что кибератаки не соответствуют трем критериям Клаузевица – инструментальности, насилию и политическому характеру[21].

Алекс Кальво придерживается другой точки зрения, отмечая, что летальность во время конфликта не является критерием войны, и приводит в пример войну между Аргентиной и Великобританией в 1982 г. Следовательно, если кибератаки не приводят к жертвам, это еще не значит, что они не являются актом войны. По его мнению, кибервойна – это такая же война, поскольку современные технологии изменили классическое понимание войны как в западной (Клаузевиц), так и в восточной традиции (Сунь Цзы, Каутилья)[22].

Кибервойна в качестве конфликта имеет разные трактовки, хотя большинство исследователей склонны считать, что она проходит исключительно в виртуальном пространстве, а электронная война служит для создания помех в работе радиосвязи противника, вывода из строя аппаратуры, подавления сигналов различных приборов и сенсоров (либо отправки ложных сигналов) непосредственно перед началом либо во время вооруженного конфликта.

В более широком смысле «будущее боевое пространство состоит не только из кораблей, танков, ракет и спутников, но и из алгоритмов, сетей и сенсорных сеток. Как никогда ранее в истории, будущие войны будут вестись за гражданскую и военную инфраструктуру спутниковые системы, электрические сети, сети связи и транспортные системы, а также сети между людьми. Оба этих поля битвы – электронное и человеческое – подвержены манипулированию алгоритмами противника»[23]. Но вся упомянутая инфраструктура уже существует, следовательно, наличие оборонительных и наступательных возможностей в данном контексте является потенциалом кибервойны.

Одним из ранних фундаментальных исследований по кибервойне является книга Мартина Либики «Киберсдерживание и кибервойна», изданная корпорацией RAND в 2009 г.