Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан - стр. 64
– Понимаю, – покачал головой старый еврей, – они верно что-то сломали или испортили?
– Ах, если бы!
– Тогда украли?
– Ну что вы, я сам им все отдал.
– Как же так?
– Ой вэй, это очень печальная история, достопочтенный! Меня обманули как последнего шлемиля[29].
– Что вы говорите? И как же это произошло?
– Все из-за моей доброты, пан Борух. Сюда как-то пришли русские солдаты, и один из них стал рассказывать, что ищет семью своего друга – еврея. Дескать, он умер и просил передать последнее прости его матери.
– Да что вы говорите!
– Вот-вот, вы, пан Борух, улыбнулись. Расскажи мне кто-нибудь эту историю, так я бы, наверное, сам смеялся во весь голос! Но этот мошенник был так красноречив и говорил столь жалобно, что все мои посетители рыдали в три ручья, и я вместе с ними!
– Не может быть!
– Еще как может, достопочтенный.
– И чем же все кончилось?
– Чем-чем, он со своим товарищем хорошо покушал и еще лучше выпил. Не забыл прихватить кое-что с собой и был таков! А мы провожали его с таким почетом, как будто он цадик[30] праведной жизни.
– И вы больше его не видели?
– Я, слава богу, нет!
– А кто видел?
– Он заходил в пекарню к пану Руфиму.
– И что?
– Да ничего, если не считать, что он нашел в его булке запеченного таракана и устроил дикий скандал!
– Азохен вэй!
– Вот-вот, пан Руфим тоже так сказал, когда этот молодчик ушел от него с целым мешком превосходных булок.
– И что же, он обратился в полицию?
– А что бы он сказал квартальному, что сам дал солдату булок, а теперь хочет их забрать?
– Последние времена настали!
– И не говорите…
– Кстати, а как звали того еврея?
– Какого?
– Ну, того, мать которого он хотел навестить?
– А зачем вам это?
– Мне просто любопытно.
– Ох, пан Борух, зачем вы заставляете меня вспоминать этот позор? Ну, если вам угодно, то он назвал его… как же он назвал-то его… а, вот, Марк Бернес, вот как!
– Как вы сказали?
– Марк Бернес.
– Не может быть!
– Вы знаете этого человека?
– Возможно, пан Соломон, возможно. Скажите, а что если он сказал не Бернес, а Барнес?
– Может и так, вы же знаете, как эти гои могут исковеркать наши имена. Но какая разница?
– Да так, никакой, – нахмурился пан Борух и пробормотал чуть слышно: – Бедная девочка, стоит ли говорить ей…
Родители Николая Штерна были людьми не то чтобы богатыми, но и бедными их было назвать никак нельзя. У них был свой дом, счет в банке и небольшое поместье. Двести десятин земли, конечно, не латифундия, но, сдавая их в аренду, они имели верных шестьсот рублей в год, что вкупе с жалованьем отца позволяло с уверенностью смотреть в будущее. Единственного сына они любили и баловали, отчего он, вероятно, и вырос немного шалопаем. Его решение пойти в армию не слишком их обрадовало, но с другой стороны, желание сражаться за правое дело говорило об известной зрелости их отпрыска. Тем не менее они не оставляли его своими заботами и время от времени посылали ему денег. Так что, получив очередное извещение о переводе, Николаша ничуть не удивился.
– Ну что, братцы, гуляем! – радостно заявил он приятелям, засовывая извещение в карман.
– Мне право неудобно, – попытался отказаться Алексей, но тут же получил тычок в бок от Дмитрия.
– Слышь, ты точно студентом был?
– Да, – удивился Лиховцев, – а отчего ты спрашиваешь?
– Студент, а простой истины не знаешь!