Страсти по Митрофану - стр. 42
Он встал, помахал руками, побоксировал в воздухе, представляя себе маленького, вертлявого Артюхина, который вчера смеялся над ним, говорил, что у него… Лучше не вспоминать артюхинские пошлости… Лег на пол, отжался. Он что сейчас подумал? При чем тут Эля и… любовь… Нет, он ведь ничего такого в мыслях не имел… А кто это у него в голове за него подумал?
Митя прислушался, что происходит в смежной комнате, которая на ночь становилась родительской спальней. Можно пробежать до ванной и умыться холодной водой, чтобы мысли всякие в голову больше не лезли? Отец не прощает, если Митя некстати вылезает из своей комнаты, да и матери потом в глаза смотреть неудобно… И неприятна она ему, если что-то такое услышать, а тем более увидеть…
Митя решил лучше не ходить в ванную. Ничего, сейчас пройдет. Мало ли ерундовых мыслей пролетает в голове. Вот, например, недавно он думал, разобьется ли он насмерть или же останется инвалидом, если выпрыгнет из своего окна на втором этаже. Это не значит, что он правда хотел покончить счеты с жизнью. Просто был такой момент слабости… И это – про Элю – лишь слабость. В его голове живет кто-то очень слабый, ведомый, романтичный до глупости… А он – сильный. Он – самец.
Митя лег в постель. Ныло все тело, напоминая ему о странной, владеющей всем его существом близости отца. Он всегда рядом с ним. Мучительно, не радостно, но привычно и надежно. Отец не бросит его никогда. И Митя тоже того никогда не предаст и не променяет.
Глава 8
– Митя, дружок, задержись после ансамбля! – попросила его Нина Георгиевна.
Митя радостно кивнул. Он любит, когда его чем-то выделяют, особенно если это видят другие ученики. Столько лет на него вообще не обращали внимания… А сейчас, когда он стал серьезно заниматься виолончелью, его и в ансамбль взяли, и даже на концерт поставили в конце года, правда, не на школьный, на классный, но все же…
– Да, Нина Георгиевна?
Преподавательница постаралась подавить неприязнь, возникающую каждый раз, когда она занималась с этим мальчиком. Так не хотела его брать на восьмой класс, раньше он был у другого преподавателя, Нина Георгиевна лишь пожимала плечами, ставя вместе с другими членами комиссии четверки на годовых экзаменах, не понимая, зачем эти ненужные муки ребенку, играл бы лучше в футбол, но возраст глубоко пенсионный, не будешь слишком разборчива в учениках. Кого дают, с тем и приходится заниматься. Мальчик хоть и не слишком способный, но старательный. Зачем вот только он все время лукавит, притворяется, так неискренне улыбается… Вот что сейчас улыбаться? Зачем?
– Послушай меня, мальчик… – Нина Георгиевна вздохнула и отвернулась.
Нет, наверно, это возраст. И ее – она устала от всех учеников, и хороших, и плохих. И его возраст – глупый, бессмысленный, когда все силы организма направлены на рост. Мальчик растет и просто не может разобраться, где он, что он, как с кем ему себя вести.
– Митя, сядь и… и, пожалуйста, не улыбайся.
– Хорошо, – машинально согласился Митя и только потом до него дошел смысл слов преподавательницы. – Почему не улыбаться?
– Потому что ты очень неискренне улыбаешься, а меня это раздражает.
Мальчик кивнул и руками согнал улыбку, сильно набив себя по щекам.
– Так лучше?
– Лучше, Митя, лучше. А еще лучше – ничего не показывать. Ни как ты меня уважаешь, ни как ты хочешь учиться, ни как ты с трепетом относишься ко всем моим словам.