Страшные сказки. Выпуск 3 - стр. 13
– Леокадия просила тебя не бросать, любимая ученица. Сейчас папин шофёр приедет, но вынуждена огорчить: мы его отпустим. – Она смяла пустую пачку сигарет, щелчком отбросила её. – Идейная? Комсомолка? Не куришь?
– Только вступила, – смутилась я. – Очень боюсь того места, где подступает лес. Можно на машине?
В ответ она протянула руку, коснулась моих волос, и всё нутро пронзило разрядом тока. В этой девушке таилась невероятная энергия.
– Нет, пешком. Не бойся, никто со мной не тронет. По линии мамы дед – чукотский шаман, по линии папы тоже всего хватает, поверь.
Мы попрощались с тётей Миррой и вышли на улицу. До наступления сумерек было уже недалеко. Тут же лихо подкатила «Волга», шофёр, молодой парень, высунулся по пояс, весело выкрикнул:
– Айта Арстамбаевна, такси подано!
– Ну хорошо, – она оглянулась на меня. – Володя, вези к двум панелькам, к глазу Келе!
Я умоляюще заломила руки, но нужно было знать Айту – кремень!
Молодой шофёр, который ей явно симпатизировал, рванул машину с места. С заднего сидения я со смущением и горечью наблюдала, как его наглая рука елозит по её коленке, открытой из-за короткого платья. Айта обернулась, почувствовав мой взгляд, и сбросила Володину руку.
– Соображаешь? У нас ребёнок в машине.
Володя остановился у двух незаселённых панелек, между которыми чернела лесотундра с чахлыми деревьями. И выглядело всё жутко, хотя темно ещё не было.
– Справа и слева жилые кварталы, а эти дома построили, но не заселили. Почему? – спросила я.
– Всё дело в том, что этот лес испокон веков считался проклятым, – ответил Володя. – В давние времена там творили свои страшные ритуалы шаманы. Следы их капищ до сих пор там. Их задача была не допустить его к стойбищам. Нет, дома эти заселили, но люди отказывались жить здесь, так близко к проклятым местам: летала посуда, происходили самовозгорания, и стали пропадать дети. Власть пошла на уступки, жителей переселили.
– Володя, мы пойдём туда? Ну Володечка, – Айта чуть ли не прижималась к нему.
«Как чукотская девушка, комсомолка может вести себя так?» – с неодобрением думала я, и немного, кстати, с завистью.
Также я думала, что мне по первое число влетит от мамы, но оторваться от Айты я не могла: нечто притягательное было в этой разнузданности. О Келе я слышала от дедушки и бабушки, но в тот момент он был для меня не более чем сказкой, страшной легендой – но всё-таки легендой.
– Келе расплодились от слёз ворона Кутха, когда он горевал по несовершенству мира, – выдала я. Володя и Айта, переглянувшись, рассмеялись.
Мы вошли в темнеющее жерло подъезда, поднялись по пыльной, полной нечистот лестнице на второй этаж в одну квартиру.
– Саина, предупреждаю: если мы услышим пение дудочки Келе, то пойдём на эти звуки, как заворожённые, – произнесла Айта. – А Келе – людоед. Особенно вкусное блюдо для него – хорошенькие школьницы, пухленькие.
Тут я покраснела, потому что почти такой и была.
– Келе – выдумка, – отмахнулась я.
Квартиры, по планировке типичные хрущёвки, были завалены хламом. Я молилась, чтобы мы быстрее ушли из этого жуткого места.
– Ну всё, всё, – Айта наконец заметила моё состояние. – Сейчас выкурим по сигарете – и домой, нам тоже неуютно.
Володя и она встали спинами к окну, задымили. Я же стояла к нему лицом. Каким же жутким всё-таки был вид из него в тот момент! Редеющий и крайне чахлый лес, замученный почти вечной мерзлотой, напоминал чем-то городское кладбище. Я не представляла, чем руководствовались те, кто строил здесь жилой район. Жить здесь было можно только, вероятно, постепенно сходя с ума, смотря на эту мёртвую полосу.